— Логично, — буркнул Рассольников. Муравейник снова обвел его вокруг пальца.
— Кстати, а почему ваша планета зовется ФФФукуараби? Довольно странное название даже для ходячих муравейников.
— «Уку» означает мир, «араби» — Дома Симбионтов, а три «Ф» — высочайшую степень его величия, — охотно ответил Непейвода. — Одно «Ф» —просто великий, два «Ф» — величайший, три «Ф» — величайший из великих. Теперь ясно?
— Чего уж ясней…
Платон начал собираться в дорогу. Нужно было достать кое-что из загашника. Все необходимые инструменты, как поклялся Двунадесятый Дом, были уже на борту. Невзирая на присутствие «партнера», археолог вскрыл одну из потолочных панелей. За ней обнаружилась титанитовая плита.
Непейвода с любопытством следил за манипуляциями Платона. Тот вручную разомкнул старенький кодовый замок, но открывать крышку люка не спешил.
— Там ловушка? — осведомился Двунадесятый Дом.
— Еще какая, — улыбнулся Платон. — Индивидуального действия.
— То есть?
— Сейчас увидишь…— Археолог дернул за скобу крышки и отскочил в сторону, так что ближайшим к загашнику живым существом оказался именно Непейвода.
Дом не бросился бежать, не выхватил оружие, а остался стоять на месте, демонстрируя полное доверие к партнеру. «Ты не можешь меня убить», — говорила его поза. Крышка открылась с душераздирающим скрипом, и секунду ничего не происходило. А потом из люка выскочил термопсис.
Самый настоящий термопсис с изогнутыми клешнями и силовыми резаками, которые могут пробить титановую броню. Его тело больше напоминало вращающийся сгусток мрака, закрученный воронкой смерча, чем живую плоть. Термопсисов собирают на конвейере из нескольких частей. И в каждом из них сложная пропорция мышц и металла, сухожилий и силовых полей.
Увидев перед собой Двунадесятый Дом, тварь на мгновение замерла и тут же ринулась вперед. В один миг кабинет оказался в центре урагана— подхваченные им вещи разлетались в стороны, врезались или прилипали к стенам.
— Отбой. — За звоном стекла, грохотом и свистом ветра Непейвода не расслышал тихий голос Рассольникова. Термопсис утих, вобрал в себя все выступающие части и, пятясь, влетел обратно в люк. Пфуф. Будто его и не было.
— Ты испытывал меня? — осведомился Дом, когда его клеточки вышли из оцепенения.
— Не без этого, — ответил археолог. Он ходил по кабинету и с сожалением обнаруживал все новые и новые разрушения — результат его смелого эксперимента. Надо было остановиться чуть раньше, но он сам не ожидал, что появится такое чудище
— А еще я хотел продемонстрировать тебе мое секретное оружие. Я возьму его с собой.
И кое-что еще…
— Что это было? С какой планеты? Сколько энергии он жрет? — теперь засыпал его вопросами Непейвода.
Платон молчал, и потому Двунадесятый Дом стал размышлять вслух:
— Это штука явно не земного происхождения. Ты притащил ее из какой-то экспедиции. Это не фантом — значит, она гиперпластична…
— Назовем ее «пугачом». Он опасен только для живых существ, которые чего-то боятся. С роботом ему не справиться. Если, конечно, того не мучают по ночам кошмары.
Были сборы недолги. Археолог обрядился в хорошо отстиранный полевой комбинезон с множеством карманов. Свои вещички он сложил в кожаную сумку и потертый медицинский саквояж. В его любимую сумку с вышитыми на боку дерущимися тиграми и сидящим на горе царем обезьян поместилась кое-какая одежка, включая выходной костюм, и предметы личной гигиены. В саквояже нашлось место для двух артефактов, которые могут пригодиться в экспедиции, и полусотни компьютерных дисков. Продукты и питье Платон не брал — Дом клялся, что корабельный трюм ломится от припасов. И без них получилось вполне весомо.
— Если не появлюсь до полуночи, считай, что я отправился в отпуск, — наставлял Платон Колобка. — Так всем и отвечай: улетел в отпуск, вернусь к началу сезона дождей. А куда именно, не сказал, чтоб не мешали расслабиться… «Фазенда» остается на твоем попечении. Будь осторожен: наверняка кто-нибудь захочет порыться в моих вещах…
— Не учи ученого, — растрогавшись, буркнул компьютер. Сцены прощания всегда пронимали его до самого позитронного нутра.
Попрощавшись с Колобком, Платон подхватил вещички и двинулся было на посадочную площадку глайдера. Но Непейвода его притормозил.
— Не спеши в Лепеши — в Сандырях гарцуешь, — поразил он археолога прекрасным знанием земной старины.
Теперь, когда Двунадесятый Дом и Рассольников объединились, все остальные «заинтересованные лица» с утроенной силой следили за каждым их шагом. Слишком боялись упустить приготовившуюся сделать ноги парочку.
До Звездного Порта они добирались кружным путем — на стареньком муниципальном монорельсе. Чтобы избавиться от хвостов, Дому пришлось сварганить и выпустить на волю целую стаю долгоживущих фантомов, а затем отправить Платонов глайдер на другой конец планеты. Но на его уловки клюнули далеко не все шпики. С помощью кибермух Непейвода внимательно отслеживал любую активность в радиусе десяти километров от «фазенды» и вовремя обнаружил это.
Поэтому кибермухи образовали еще два таких же глайдера, которые и понеслись прямиком в Порт. Они были встречены на полдороге полицейскими патрулями, отказались остановиться и на предупредительный огонь не прореагировали. После недолгой, но головокружительной погони глайдеры бесследно исчезли над океанскими волнами.
Корабль с выразительным именем «Оболтус» ожидал их в одном из заброшенных ангаров на дальнем краю летного поля. На самом деле эти старые ангары только считались заброшенными. Там издавна обитали геянские контрабандисты, которые аккуратно платили полиции и таможенникам за утрату здорового любопытства.
Некогда серебристая крыша ангара тут и там была залеплена оранжевым пластырем. Стены держались благодаря телескопическим подпоркам. Ржавые ворота с огромной цифрой 18, против ожидания открылись, не издав душераздирающего скрипа и скрежета.
Платон перешагнул через утопленную в бетонном покрытии рельсу и очутился в чистом и ухоженном помещении размером с хоккейную площадку. Посередине ее — в окружении разноцветных грузовых контейнеров — высилось нечто, сильно смахивающее на оплывшее от жары эскимо. Этакая огромная мясистая груша, ничуть не похожая на скроенный из боевых башен, ощетиненный антеннами военный бриг или корвет.
— Ох! — простонал археолог, оглядев это «чудо».
Впрочем, все оказалось не так уж и плохо. Корабль был потрепанный, но еще вполне ходкий. Маленький— на четыре человека и пять тонн груза. Его серые в яблоках (как у лошади) бока были ворсистыми, чуть заметно вздымались и опадали-«Оболтус» дышал.
«Никогда не любил живые машины, — подумал Платон. — Залезешь внутрь и сразу вспоминаешь об Ионе в китовом чреве. Против воли думаешь о желудочном соке и глистах. Первую ночь вообще не заснуть. Лежишь на койке и ждешь пакостей, а их все нет и нет…»
Но выбирать не приходилось. Любые сделки по гиперсветовым кораблям сейчас были под жестким контролем. Да и цены взлетели втрое. А этот живоглот куплен давным-давно и прошел через пять подставных фирм, прежде чем был приписан к космопорту Аристеи. Туда чаще всего перекочевывают краденые суда, ведь там оффшорная зона и терпеть не могут федералов.
— Как тебе посудина? — небрежным тоном осведомился Непейвода после того, как они облазили корабль сверху донизу. На самом деле он волновался. Если археолог откажется лететь, опять все полетит в тартарары.
Рассольников не отвечал, пока они не выбрались наружу. Не хотел, чтобы «Оболтус» слышал его слова.
— Дрянцо ты мне подсунул, друг ситный, — укоризненно произнес он. — Зажал в тесном углу и теперь всучиваешь барахло. Тебе не стыдно?
Вопрос был риторический, но Дом этого не понял, напряг Думающую часть клеточек и принялся отвечать:
— Если стыд — одна из форм раскаяния, то нет. Если это всего лишь отсутствие удовлетворения от проделанной работы…
«Да ты еще и зануда!» — мысленно чертыхнулся Платон.
— Так мы летим или нет? — торопил его ходячий муравейник.
«А куда ж я денусь?..» — подумал с тоской археолог. Надо было менять правила игры, и он рявкнул на весь ангар: