И тут корабль завизжал. Визжал он как будто весь целиком — пронзительно и истошно. Словно тысяча истеричных женщин одновременно наступили на жабу, увидели мышь или нащупали паука у себя на животе. Платон заткнул уши, но все равно мозги сверлил запредельный бабий визг.
— Сдаюсь! — через две минуты закричал корабельный мозг. — Сдаюсь! Я выполню любые условия! Только прекрати! «Похоже, не врет», — подумал Рассольников.
— Хорошо, — ответил Двунадесятый Дом. — Ты не будешь навязывать свою любовь Платону, пока он сам тебя об этом не попросит. Не будешь формировать человеческие тела и высовывать из переборок руки.
— Я согласна!
— Это еще не все. Ты будешь безоговорочно выполнять наши с ним приказы. И не вздумай ставить нам какие-нибудь условия!
— Обещаю.
— Вот и договорились.
— Что ты с ним сделал? — спросил археолог, когда Непейвода вполз в каюту.
— С ней. В том-то и Дело, что с ней. Женщины гораздо чувствительнее к таким вещам. Я ее покусал.
— Корабль? Он выдерживает попадание небольшого метеорита…
— Чтобы тоньше чувствовать тебя, чтобы лучше понимать тебя, чтобы глубже любить тебя, Нинель перестроила свой механоорганизм. Он теперь гораздо больше напоминает человеческое тело. Нцнель вырастила множество новых рецепторов и стала во сто крат уязвимей. За все надо платить.
— Ты все это знал, хладнокровно наблюдал за происходящим и даже не подумал вмешаться, — с обидой произнес археолог.
— Но ты же сам предложил разбежаться по каютам. Откуда мне знать: вдруг тебе нравятся корабельные ласки? Она ведь очень старалась, изучила «Камасутру» и много других файлов о человеческой любви. Ее внешние органы весьма эффективны. Ты не отличил бы их от настоящих — напротив…
— Баста! — рявкнул Платон. Тут же взял себя в руки. — Оставим эту тему. Я тебе очень благодарен. Я стал бы твоим должником, если бы именно ты не подсунул мне это чудовище. — Он встал с койки и направился к двери.
— Ты еще не завтракал. Так что приятного аппетита! — кинул ему вслед Непейвода.
— И тебе того же.
Глава 7
На дне
«Астероид Чиуауа, относящийся к группе так называемых „государств-изгоев", не подлежит осмотру по соображениям безопасности. Смеем вас заверить: никакими достопримечательностями, кроме изношенного оборудования и ядовитой атмосферы, такого рода космические объекты не обладают и в принципе обладать не могут».
Миновали девять дней полета. Корабль прошел ровно половину пути. Погони за кормой не видать, гипердвигатель работает как швейцарские часы, на обед и ужин кормят деликатесами. (Правда, на завтрак овсянка.) Чего еще желать? Лежи себе на койке и поплевывай в потолок.
Иногда перед сном, когда Платон раздевался и разбирал постель, динамик вдруг начинал ласково ему шептать:
— Ты такой красивый. Ты не передумал, хозяин?
— Нет!
— Тогда извини, — раздавался обиженный голос, и воцарялась тишина.
Археолог потом долго не мог уснуть. Из-за этих самых шепотов Платона не оставляло ощущение, что за каждым его шагом следят. Он был погребен в недрах живого корабля, свихнувшегося на мечтах о любви.
…Первый тревожный звонок раздался во вторник после обеда. Выйдя из очередного прыжка, «Оболтус» понял, что отклонился от курса. Корабельный мозг не стал тревожить экипаж и попытался сам исправить ошибку. Он сделал «поправку на ветер» и вошел в подпространство. И снова оказался не там, где надо. Новый прыжок, и отклонение выросло еще сильнее. Стало ясно: корабль сносит. Тогда «Оболтус» позвал экипаж в рубку.
Платон нехотя выбрался из каюты. Он теперь развлекался тем, что просматривал земные новости за последние полтора года— один ролик новостей «Си-Эн-Эн» за другим. Когда-нибудь он тоже станет их героем…
«Что еще стряслось? — думал археолог, пробираясь по узкому, похожему на пищевод, коридору. — Эскадру выслали наперерез или впереди минное поле?»
Непейвода собрался по всем правилам, туго наполнил собою полетный комбинезон и промаршировал в рубку как дисциплинированный член экипажа. Пока его клеточки не начнут стареть и помирать, он всегда будет в отличной форме.
Когда напарники уселись в кресла, корабельный мозг коротко и внятно доложил о проблеме.
— Насколько я знаю, в подпространстве не бывает течений, — хмыкнув, сказал Платон, постукивая костяшками пальцев по подлокотнику. После известных событий он старался поменьше говорить с «Оболтусом», а уж если было не отвертеться, против воли начинал хамить. Детская защитная реакция.
— Я тоже так думал. Но это что-то вроде Мальстрема, который захватывает суденышко и рано или поздно швыряет его на дно гигантской воронки, — начал оправдываться «Оболтус». — К нашему вектору — прямолинейного, поступательного движения — добавился новый. Он почти перпендикулярен курсу и непрерывно растет. Едва мы выпрыгиваем в обычное пространство, его кусок вместе с нами делает свой собственный гиперпрыжок. И мы все больше отклоняемся от курса, двигаясь как бы по закручивающейся спирали. Для этого нужен гипергенератор, на три порядка мощнее моего. Лига такими не обладает. Я вообще не слыхал о подобных махинах.
— Ты устарел на сотню лет, — раздраженно произнес археолог.
— Прошу прощения, — только и смог ответить корабельный мозг. Он чувствовал себя виноватым.
— Ты уже понял, куда нас затягивает «воронка»? — осведомился ходячий муравейник. Он сразу во всем разобрался. Непейвода был подтянут и чертовски спокоен.
— Тахионный щуп обнаружил там довольно крупное тело, неправильной формы. Похоже на астероид.
— Чиуауа…— выдохнул Платон.
— Ох ты! — воскликнул Двунадесятый Дом. Это было оч-чень нехорошее космическое поселение. Ну просто хуже некуда…
Астероид таинственным образом пропал именно в этом секторе Галактики около столетия назад и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу.
— Есть только одна возможность вырваться, — нарушил воцарившееся молчание корабельный мозг. — Можно прыгать в противоположную сторону. Хватит ли мощности моего генератора — время покажет.
— В лучшем случае мы вырвемся на волю, потеряв несколько драгоценных дней, — тихо произнес Непейвода. — А в худшем: впустую израсходуем энергию и все равно окажемся там, куда нас волокут.
— Есть другое предложение? — спросил Платон.
— Нет, — понуро ответил Дом.
Корабельный мозг рассчитал траекторию и сделал первый гиперпрыжок, уже не приближаясь, а удаляясь от Тиугальбы. «Оболтусу» почти не препятствовали. Встречный вектор оказался вдесятеро слабее. Возможно, их противнику важно было задержать корабль, и не важно, куда именно он теперь летит.
Но ликование оказалось недолгим. Сопротивление подпространства начало расти: от прыжка к прыжку «Оболтус» продвигался все меньше. И наконец стало ясно: через пять прыжков, на шестом корабль не сдвинется с места, а потом его снова начнет втягивать в Мальстрем.
Корабельный мозг вторично созвал экипаж. Платон и Непейвода пришли в рубку мрачные, плюхнулись в выращенные из пола кресла и молча уставились на полный ослепительных звезд экран переднего обзора. Спустя мгновение звезды сменила компьютерная картинка: маленький кораблик несся по спирали все быстрее и быстрее, а потом, когда до дна воронки оставалось совсем немного, вдруг перескочил на соседний виток и начал удаляться от собственной погибели.
— Мы ждем объяснений, — буркнул археолог. Он успел проклясть все на свете. Чем так лететь на Тиугальбу, уж лучше сидеть в тюремной камере на Гее-Квадрус, есть котлеты с макаронами и запивать компотом из сухофруктов.
— Если Мальстрем не может менять направление вектора, а только его величину, у нас есть шанс выскочить, — произнес «Оболтус». — Правда, небольшой.
— С какой стати? — удивился Платон Рассольников. — Почему этот чертов гипергенератор нельзя перенацеливать, как все другие? Тем более, если он несусветно могуч?
— Мне кажется, астероид Чиуауа — не хищник, а жертва, — подал голос Двунадесятый Дом. — «Оболтус» прав: таких грандиозных машин не производит ни одна цивилизация Галактики. Тем более, — где раздобыть его изгоям?.. Этот генератор может оказаться неким природным объектом или обломком древнейшей цивилизации. Астероид попал в «Мальстрем» на общих основаниях и теперь лежит на дне вместе с кучей других кораблей. Скоро и мы там будем.