– Занято, – произнес я. В голосе моем отчетливо читалось: в настоящий момент мне лень, но если будешь настаивать, могу и в лоб закатать. То есть, это я надеюсь, что так читалось. По крайней мере, на незнакомца это особого впечатления не произвело, либо он мастерски прикинулся, что не понял.
– Я не отниму у вас много времени, – заверил он. – Всего несколько минут. Вы ведь Хемуль?
– Занято, – терпеливо повторил я.
– Я хотел бы сделать вам одно небольшое предложение.
Да что вы, ребята, сговорились, что ли, весь вечер делать мне предложения? Я не девушка на выданье, слава богу.
– Занято, – сказал я, начиная терять терпение.
– Вы же ходите в Зону?.. – вкрадчиво продолжал незнакомец.
– Ошибаетесь, уважаемый, – произнес я, окончательно потеряв терпение. – Разве вы не знаете, что доступ за Периметр строго запрещен? Я беженец, как и подавляющее большинство местных жителей. Работаю машинистом в котельной. Вы меня с кем-то спутали. – Я отвернулся к стойке и краем глаза заметил выбирающуюся из сортира тушу Патогеныча. – Кстати, вот и хозяин места. Шел бы ты за свой столик, дядя, а то бармен потом замучается кровь отмывать со стойки…
Криво ухмыльнувшись, незнакомый тип послушно слез со стула и направился восвояси. Оседлавший свой стул Патогеныч озабоченно посмотрел ему вслед.
– Порядок? – спросил я.
– Порядок, – сказал Патогеныч. – Даже не испачкался. Чего хотел этот?..
– Не знаю. Странного хотел. Признайтесь, говорит, вы же лазаете через Периметр каждую неделю? Не повторите ли то же самое еще раз прямо в микрофон? Среди наших присяжных заседателей, видите ли, попадаются глуховатые.
– Ага, – сосредоточенно проговорил Патогеныч.
Он вдруг распрямился, как пружина, и двинулся следом за незнакомцем.
– Эй, – произнес мой коллега, положив руку на плечо странному типу. И когда тот обернулся, с наслаждением всадил ему кулак между глаз. От удара незнакомец стремительно попятился и опрокинулся на пол вместе со столиком Мухи.
– Скука, – сказал я, поворачиваясь к бармену Джо. Судя по доносившимся из-за моей спины звукам, там закипела рукопашная. – Скучно у вас стало, Джо. Совершенно невозможно культурно развлечься. Сколько с меня за все?
– Скука, – подтвердил Патогеныч, опускаясь на стул рядом, когда я расплатился, и меланхолично дуя на рассеченные до крови костяшки пальцев. – Эй, Джо, а мне вот еще раз того же самого, – он пощелкал ногтем по своей опустевшей кружке. – И сухарики. И начинай подсчитывать нанесенный заведению ущерб, я все оплачу.
– Брат, – проникновенно сказал я, – возле Зоны нельзя пить пиво. Возле Зоны следует пить только спирт или водку, на худой конец – сухое красное вино, поскольку только эти достойнейшие жидкости качественно выводят из организма радионуклиды.
– Засунь свои радионуклиды себе поглубже в дупло, – с достоинством отвечал Патогеныч. – А у меня сегодня пивной день. Когда я захочу спирта, я буду пить спирт.
– Уважаю, – сказал я, потрепав его по плечу. – Увидимся.
– Куда ж ты денешься, собака.
Продираясь к выходу, я не смог отказать себе в удовольствии притормозить на несколько секунд и понаблюдать, как впавший в боевое безумие Муха валтузит скорчившегося незнакомца. Вокруг них царила обычная в таких случаях неразбериха – кто-то кого-то бил, кто-то отплясывал на столе, круша тарелки подкованными ботинками, а Гоблин с ревом расшвыривал попавших в эпицентр драки посетителей.
Пожав плечами, я вышел из бара и отправился к Динке – лежать на диване и плевать в потолок.
Глава 3. Алтарь Великого Червя
Холодный ветер упругими волнами гулял по Зоне, стонал в ветвях, раскачивал кроны деревьев. Ощущалась в нем дождевая сырость и едва уловимый запах костра. Огромные черные облака высоко в небе яростно пожирали друг друга, клубились, сталкиваясь, расползались к горизонту и исчезали в сиреневой дымке; флегматичное закатное солнце время от времени прорывалось сквозь них, окрашивая лес в багровое.
Шедший в авангарде Енот внезапно предостерегающе вскинул руку.
Мы все мигом замерли там, где находились. Монах осторожно опустил на землю занесенную для шага ногу. Янкель, продиравшийся через еловый лапник, застыл, придерживая ветку, которую как раз отводил от лица. Термит с трудом подавил душивший его кашель. Муха, шедший слева от Енота, быстро присел, обводя заросли датчиком аномалий.
В пространстве повисла гулкая тишина, и каждый из нас чутко вслушивался в нее, пытаясь различить опасность. Я посмотрел на Енота. По-моему, все было чисто, но он шел впереди, и ему было виднее.
Муха поднял руку и сделал особый сталкерский жест, означавший: продвигаемся, но медленнее, чем раньше. Мы осторожно двинулись вперед. Сталкерское чутье – это такая штука, пренебрегать которой смертельно опасно.
Патогеныч резко поднял правую руку, развернув ладонь параллельно земле: мясорубка! Пока они с Беломором бросали в мясорубку болты, пытаясь приблизительно определить ее границы, мы с двух сторон обошли аномалию по широким параболам и продолжали движение.
Хамза махнул рукой, привлекая мое внимание, и очертил в воздухе круг, после чего показал два пальца: горячее пятно в направлении на два часа. Я кивнул: понял, спасибо.
«Грешники» выбрали себе для штаб-квартиры довольно глухое место на северо-востоке Зоны. Когда-то здесь располагалась военная база, на которую вела до сих пор неплохо сохранившаяся асфальтовая дорога, однако этот путь давно был перекрыт скоплениями аномалий и блок-постами «грешников». В чаще аномалий тоже оказалось будь здоров, но через лес мы имели возможность подобраться к базе «Греха» незамеченными на минимальное расстояние.
В настоящий момент еще три группы сталкеров – из кланов «Долг», «Чистое небо» и «Последний день» – обходили логово «грешников» с трех сторон. С руководством большинства других сталкерских кланов была достигнута договоренность, что они не лезут в наши разборки с «Грехом» или молчаливо нас поддерживают. Не присоединились к союзу лишь «Монолит», «Свобода» и темные, сталкеры-полумутанты, которые жили в мертвых деревнях в глубине Зоны и которым, по большому счету, было наплевать на наши человеческие дела. «Грешники» своими чудовищными выходками и ритуалами сумели настроить против себя практически всех вольных бродяг. Мы собирались раз и навсегда покончить с этой раковой опухолью, и не только потому, что имели к ним довольно большие личные счеты, но еще и потому, что воспринимали их не иначе как опасных мутантов, как стаю смертельно опасных бюреров, стаскивающих в свои подземелья искореженные предметы человеческого обихода и поклоняющихся им. А наш клан одной из своих основных целей провозглашал очистку Зоны от мутантов.
Четверть часа спустя мы выбрались на опушку леса. Термит приложил к глазам небольшой армейский бинокль, разглядывая высившийся прямо по курсу бетонный забор и видневшиеся из-за него серые полуразрушенные строения. По углам базы находились сторожевые вышки. На одной из них торчал «грешник» в камуфляже, который хаотично вращал включенным прожектором и что-то энергично вещал в мегафон. Шквальный ветер доносил до нас только обрывки фраз:
– Тьма… территория в огне… грехи… да снизойдет… мир сгорит дотла… смерть и опустошение!
Его мегафон отчаянно зафонил, и с вышки донеслась длинная пулеметная очередь. Что-то серое и четвероногое, затаившееся в кустах неподалеку от забора, бросилось удирать к опушке леса.
– Мы прокляты!!! – донеслось с вышки.
Я тронул Термита за плечо и жестами спросил: как думаешь, псих или жертва контролера? Термит пожал плечами. В принципе, зомби так себя не ведут. Однако о целом клане сумасшедших сталкеров мы пока еще тоже ни разу не слышали.
Очередной порыв ветра взъерошил мне волосы. Я повернул голову, чтобы посмотреть, не в нашу ли сторону бросился мутант, вспугнутый выстрелами со сторожевой вышки, – и получил прямо в морду целый ком жгучего пуха.
Ощущения от прикосновения этой дряни весьма болезненные – словно по коже с размаху хлещут пучком крапивы, и ее стрекательные крючья начинают медленно, но неумолимо погружаться в тело. При этом площадь поражения в несколько раз превышает площадь соприкосновения. К счастью, воздействие ядовитой аномалии обычно продолжается недолго, боль понемногу усиливается около четверти часа, после чего начинает слабеть и пропадает часа через полтора. Однако я лично был свидетелем случая, когда человек умер от болевого шока, по пояс провалившись без защитного костюма в груду жгучего пуха, которую намело ветром под стеной здания.