— Вы думаете, это они?
— Не знаю, не одни они занимались подобным промыслом, но тогда ведь так и не нашли виновных. Дальше… Но может быть, тут и посерьезнее все. Не станет Туманов, думаю, мелочевкой заниматься. Ты, наверное, помнишь тот случай с обогащенным ураном. Да что я тебя спрашиваю, ты же статью писал.
— Двойное убийство в аэропорту? — спросил Паша. — Контейнер с ураном… Да, естественно, как тут забудешь, когда твой материал сначала помещают на первую полосу, а потом газета выходит без него.
— Я помню, что дело замяли. Но разве статья не была опубликована?
— В последнюю минуту заменили. Кажется, даже часть тиража под нож.
— Что ж, нужно будет в Москве посмотреть, кто дал распоряжение. Ну, ты видишь, все вполне логично. Почему обязательно вещи? Вещи, машины — все это мелочевка, на это дела фирмы не поправишь, а тем более такое серьезное дело, как строительство клиники, благородное дело, заметим. В самом деле, почему бы нам не предположить, что братья занимались вывозом урана и последующей за этим продажей. Скажем, куда-нибудь в Ирак? Впрочем, спрос огромный. В покупателях недостатка нет. Для подобной торговли существуют все возможности: Туманов курирует Припять от Министерства энергетики и, естественно, имеет достаточно полную информацию как об оставленных там ценностях, так и о урановом сырье. А Тимофеев может легко вывозить опасный груз, протаскивая его через таможню внутри медицинской аппаратуры.
— Слишком складно! — возразил Паша.
— Ну и что с того, что складно, — Дмитриев, сам не зная зачем, игриво подмигнул Зое, — разве в жизни складно не бывает?
Зоя поднялась и вышла на кухню, загремела там посудой, полилась вода. Дмитриев только глянул на дверь и продолжал:
— Смотри, что выходит у нас: для того чтобы вывозить из Припяти вещи, нужны исполнители, люди, готовые подвергнуть себя длительному воздействию облучения. В распоряжении Тимофеева целый раковый корпус. Выбрав подходящую кандидатуру, он помещает умирающего в семьсот седьмую палату, запутывает его, пугает, после чего делает предложение поработать перед смертью. Зачем это нужно? Денег с собой в могилу не унесешь, но можно же обеспечить семью, в конце концов не всякому охота умирать в неподвижности на кровати. Но не все согласны. Судя по последним случаям, кое-кто и отказался. Отказавшихся попросту тут же убивали, и никакой огласки тебе. Ты сам видел документы: за прошедший месяц в МОЦ были доставлены три убитых водителя.
— Следовательно, им был нужен шофер, — кивнул Паша.
— Верно. Им нужен был шофер, — продолжал Дмитриев. — Когда Максим попал в клинику, ему было сделано аналогичное предложение. Но невозможно скрыть его исчезновение от родственников, и пришлось вместо тела Максима вернуть загримированное тело другого человека. Помнишь, я рассказывал, что покойник был радиоактивный: никакой мистики, радиация указывает лишь на то, откуда взялся покойник.
Несколькими днями раньше службой Тимофеева по договору с Министерством энергетики был вывезен из тридцатикилометровой зоны труп водителя. По документам после медицинской экспертизы и следственных действий, заметим, так и не приведших к опознанию, труп был кремирован. Теперь я думаю, что именно этим телом было подменено тело Макса.
— Значит, Макс жив?
— Уверен. Жив и был в Припяти буквально за сутки до моего приезда. В одной из комнат я видел его окурки. Тут не перепутаешь. Папиросы «Север», их теперь нигде не выпускают ближе Урала, да и прикус у него был… Я уверен.
— Значит, та шуба, что попалась вам в комиссионке, была вывезена буквально за день?
— По документам, да, сдали пушнину только накануне. Так уж им повезло. Больше не получится! Хотелось бы мне только знать, только ли пушнину они вывезли из Припяти. Если наши догадки верны и Максим замешан в вывозе радиоактивного сырья… — Он не договорил.
Чиркнула спичка на кухне, полилась вода, зашипела мокрая джезва на раскаленной конфорке.
— Так что, не передавать пока статью? — неуверенно спросил Паша.
— Думаю, нет!
— Зачем вы меня только из Чечни забрали? — обиженно спросил Паша. — Не стоило стараться!
— А если бы чечены тебя расстреляли под горячую руку?
— Ну и что с того? Вы, что ли, не хотели умереть молодым героем в моем возрасте?
— Представь себе, нет. Никогда еще не хотел умереть!
Протерев столик, Зоя принесла и поставила три чашечки кофе, небольшую вазочку с розовым прозрачным мармеладом. Из открытой форточки вместе с холодным воздухом приносились звуки оживающей улицы: шелест колес, множащаяся хаотичная речь толпы. Ни слова не говоря, Зоя опять присела и скрестила ноги.
— Он вообще кто, этот Туманов? — спросил Паша. — Большая шишка в министерстве?
— Вы варите чудесный кофе, очень крепкий, правда, — не отвечая на вопрос, Макар Иванович повернулся к Зое. — Представляете, я совсем проснулся!
Дмитриев с любопытством наблюдал за молодым журналистом. Он пытался сравнить его реакцию со своей. Макар Иванович легко прятал свою обиду под маской вежливого разговора, Паша же, напротив, был совершенно открыт. Весь азарт рыболова, подсекающего крупную рыбу, был нарисован на его вытянувшемся бледном лице, все раздражение, вызванное откровенным запретом.
«Нужно позвонить в редакцию, попросить еще хотя бы сутки, — думал Дмитриев, прихлебывая кофе и разглядывая красивую, изящную шею Зои в тонком вороте шелкового халата. — Если пообещать шефу сенсацию, может, он и согласится. Кому-то еще нужно было позвонить… — И вдруг он вспомнил о матери. — Какая же я сволочь!»
Телефонный аппарат стоял на расстоянии вытянутой руки, но Макар Иванович все-таки поднялся и стоя набрал номер.
— Мама? Ты как? — спросил он в трубку и ощутил неловкость от того, что кто-то еще, кроме матери, слышит его теперь. — Да, я обязательно зайду… Не знаю, может быть, вечером, а может быть, пораньше, не знаю, много дел. Ты лежи там, не вскакивай. Обещаешь?
Розовый мармелад оказался приторно-сладким и, когда Макар Иванович положил кусочек в рот, моментально растекся на языке.
— Я хотела вам кое-что показать. — Зоя взяла отложенную ею книгу. — Может быть, это и не имеет прямого отношения к делу, но мне почему-то кажется, вам пригодится! — Она перевела взгляд с Дмитриева на Пашу. — Я прочту?
— А что это?
— Захер Мазох. «Венера в мехах». Хотите узнать, откуда берутся романтические дуры в радиоактивных шубах? — Дмитриев напряженно прислушивался к шуму улицы, он ждал скрипа тормозов у подъезда, он был уверен: Туманов подкатит на своей служебной машине. — Если бы не эта книжечка, — голос Зои звучал мягко, он обволакивал, — вполне вероятно, мы бы и не познакомились с вами, Макар Иванович.
Распространившись медленной желтой полосой от окна, комнату озарил солнечный свет. Зоя читала громко, с чувством, но в чтении не было отчетливости, слова немного сливались.
— «Какое все-таки наслаждение закутывать в шубу красивую, пышную женщину, — чуть наклонившись вперед, читала она, — видеть, чувствовать, как погружаются в нее ее великолепные члены, ее затылок, как прилегает к ним драгоценный мягкий мех… — На глазах Зои проступили слезы, но она продолжала читать: — Приподнимать волнистые локоны и расправлять их по воротнику, а потом, когда она сбрасывает шубку, чувствовать восхитительную теплоту и легкий запах ее тела, которыми дышат золотистые волоски соболя, — от этого можно голову потерять!»
«Мазохистка, — подумал Дмитриев, — похоже, она разрешила нам прийти только для того, чтобы прочесть с чувством весь этот бред».
— Гениально! — сказал Паша. — Эпиграф! Только очень длинно!..
Со всею ясностью Макар Иванович услышал, как на улице громко скрипнули тормоза остановившейся машины. Хлопнула дверца. Хлопнула дверь подъезда. — Вот он! Приехал!..