В стекле зияла звездообразная дыра- след от пули. Зек в кожаном плаще, заложив руки за спину, смотрел в окно. Клацая зубами, Фуля включил электроплитку и поставил чайник, другой зек вытащил и разложил на столе все имеющееся в наличие продовольствие: колбасу, хлеб, подсохшие кусочки нарезанного сыра, черные жирные маслины в пластмассовой плошечке из-под ананасового варенья. Тут же оказались открытая банка майонеза, банка пива, сахар в маленьком пакетике, початая пачка папирос, три пачки жевательной резинки и четыре полные рожка для автомата.
— Некогда жрать, — заметив эти приготовления, сказал Туманов. — Дело сделаем, потом пожрете!
— Ну да! — резко обернулся к нему зек. — Ты-то, наверное, сегодня уже пожрал! А знаешь, какой у меня голод? — Его синеватое лицо просто дрожало от возбуждения, он говорил с набитым ртом. — Кит, а может, замочить фраера, а? На хер он нам, такой красивый в белом плаще?
Ствол автомата поднялся на уровень груди Туманова. Ствол подпрыгивал. Зек продолжал жевать, пуская слюну.
— Скажи, падла, где Финик? — вдруг спросил он. — Где Голова? Скажи, ты их сам замочил?
Не обращая внимания на зека, Туманов вытащил из шкафчика комбинезон, бросил его на нары и стал расстегивать плащ. Зек по кличке Кит так и стоял возле окна, смотрел на улицу. Фуля потрогал мизинцем чайник.
— Как ледышка! — сказал он и, взяв со стола бутерброд с сыром, смачно откусил. — А может, и правда? — спросил он, обращаясь к Киту. — Может, замочить гада? Смотри, какой чистенький!..
— Погодим пока.
Мягкий баритон Кита прозвучал негромко, но Туманов от звука этого голоса ощутил холодок в собственной груди.
— А чего годить-то, чего годить?! Кит, пришьем его! Пришьем! Я сам его пришью! Скажи только! Скажи!
— Нет, — сказал Кит. — Пока нет. Он нам нужен.
Повернувшись, он все так же, не вынимая из-за спины рук, встал перед Тумановым.
— Анатолий Сергеевич, дайте мне план.
— Глупо! — сказал Туманов. — Во-первых, вы не сможете без меня выбраться даже из «десятки», а во-вторых… -
Он с трудом сдержал дрожь своего голоса. — Ну зачем вам план? Это не золото. Вы просто не сможете этим правильно распорядиться. Вы не сможете этого никому продать! Да и, кроме того, знаете, какой срок вы получите, если вас поймают?
— Смотри, Кит! — удивился Фуля. — Этот фраер нас еще сроком пугает? — Он с причмокиванием вытянул губы трубочкой и виляющей походкой приблизился к Туманову. — Ну-кась, повернись!
Грохот посыпавшихся на стену пуль оглушил Анатолия Сергеевича. Он даже не сообразил, что зек стреляет не в него, а над головой. Рикошетом сбило пустую жестяную кружку. Фуля включил приемник, и помещение дежурки заполнила музыка. Оглушенного Туманова ловко повернули и моментально связали руки за спиной.
— Трахнуть тебя, что ли! — Фуля весело похлопал по ягодицам щеголя. — Хочешь?
— Извините, Анатолий Сергеевич, — сказал мягкий баритон. — Но вы нам больше не нужны. Если только у нас возникнут какие-нибудь вопросы после того, как мы достанем контейнер.
4
Железный прут раскроил череп, но Сурин не умер от страшного удара. Он только надолго лишился сознания. Вынырнув из вязкой красно-черной вращающейся бездны, он в первую минуту не смог даже пошевелиться. К счастью, он лежал на боку и хлынувшая рвота не удушила его. Открывался только один глаз. Будто сквозь мятую целлофановую пленку он увидел раздваивающийся светофор и понял, что все еще лежит рядом с машиной. Чтобы пошевелить рукой, потребовалось такое усилие, что он чуть было опять не потерял сознание. Но дальше пошло легко. Присел, припал спиною к дверце машины. Ощупал голову. Пальцы провалились безболезненно глубоко в мягкое и теплое. Но почему-то это не испугало совсем. Повернулся в сторону светофора и увидел, что в глубине улицы покачивается белая фигура. Понял — это человек в защитном комбинезоне. Рядом еще один человек, в черном.
«Зеки! — подумал Сурин. — Это зеки!.. Но почему же зеки? Откуда? Что им делать в Припяти? Какой интерес? В основном они по деревням в «десятке» шуруют… Сюда-то им зачем забираться? Почему зек надел защитный комбинезон? — и вдруг припомнил: — Щеголь! Это он приехал на машине… Неужели он привез с собой беглых уголовников?..»
С того места, где он сидел на асфальте, конечно, можно было разглядеть окошко дежурки, но сидел Сурин очень низко, и что происходило там, внутри, увидеть, конечно, не мог. Только теперь он уловил далекий звук радио. Музыка кончилась, передавали сигналы точного времени. Оказалось, что в Киеве только одиннадцать часов вечера. Это значило, что вся разборка заняла каких-то тридцать минут.
Сурин приблизил к глазам свои ручные часы. Стоят. Ударил их при падении. Наплевать. Он попробовал отлепить спину от металлической подпорки, и это удалось. Подняться на ноги он, правда, не смог, с трудом преодолевая приступы тошноты, он, пополз, к светящемуся окну. Холодный влажный асфальт, в который Сурин упирался коленями и локтями, выскальзывал, превращался в масляную горку, спихивал назад. Потом рука наткнулась на что-то совсем холодное, острое. Прилег лицом вниз, немного отдохнул и только после этого посмотрел на свою находку. Взвесил в руке железный прут, который на конце был испачкан кровью.
Добравшись до окна, Сурин осторожно заглянул внутрь дежурки. Звучала какая-то фортепианная музыка. Посредине дежурки на полу в неестественной позе лежал Игнатенко. Судя по набежавшей вокруг его тела темной луже и повороту головы, сменщик был мертв. На нарах сидел Туманов. Сурина удивило, что руки Анатолия Сергеевича стянуты за спиной, а во рту кляп. Туманов выглядел довольно жалко, и у Сурина на минуту возникло сомнение: «А виновен ли он в происходящем?» Но сомнение тут же рассеялось.
— Боишься, падла? — спросил зек, сидящий на табуретке спиною к окну. — А ты не бойся, не бойся! Я тебя, конечно, зарежу, но только чуть-чуть, не насмерть, — похоже, что беглый уголовник говорил с набитым ртом. Сурин заметил, что на электроплитке как раз закипает чайник. — Спасибо, конечно, что ты нас вытащил, спасибо за машину хорошую. Мы на ней сейчас в Киев махнем. Ты говорил, кажется, что все посты куплены. Говорил?
Голова Туманова дернулась влево, потом вправо.
— Это не важно, что ты теперь говоришь. Теперь ты правду не скажешь, это ясно. — Сурин увидел, как жилистая рука с ножом поднялась и лезвие вплотную придвинулось к горлу Анатолия Сергеевича. — Я бы тебя, падла, и сейчас прирезал бы. Да Кит не велел.
«Это он привез сюда зеков. Определенно он! — подумал Сурин, опускаясь на асфальт. — Он взял их где-то в «десятке». Зеки беглые, им терять нечего. Но зачем это нужно? — Оранжевый свет фонарей так раскачивался, что казалось, под ним не асфальт, а шаткая палуба шлюпки. — Какой смысл штурмовать пост, убивать ментов? Должна быть очень веская причина для этого. Очень веская. Судя по всему, здесь еще несколько человек… — Сурин закрыл глаза. — Остальные куда-то ушли. Они могут в любую минуту вернуться. Нужно действовать, пока не вернулись… Другого шанса у меня не будет!»
Ему показалось, что прошло очень много времени, много часов, но новый радиосигнал отметил, что прошли всего лишь очередные тридцать минут. Осторожно держась за стену, Сурин поднялся, прошел до машины, открыл дверцу, повернул ключ в замке зажигания. Он старался действовать без шума, но прятаться не мог, сил не хватало. Если бы зек повернулся в эту минуту, то все, конец. Но обошлось. Сурин вернулся назад, встал у двери дежурки. Сжал в руке металлический прут.
Зек выскочил, как ужаленный, отмахнув дверь. В одной руке он держал автомат, а другой почему-то прикрывал грлову. В глаза бросился черный мокрый ворот его робы и тонкое напряженное горло. Сурин ударил со всего размаху. Прут мелькнул в воздухе и со свистом опустился на бритый череп. Автомат выпал из руки зека. Уголовник постоял, покачиваясь на месте, и рухнул под ноги Сурина. Он был мертв.
5