Выбрать главу

– Знатно его переполовинило. Страж выдал на орехи, – чернокожий солдат присел рядом с мертвецом. – И вроде рожа знакомая, но не припомню кто.

– Кажется, возле общежитий на Малой Торной все время крутился, – подсказал другой. – Баба у него там была, или вроде того…

– Не может быть, чтоб он здесь геройствовал в одиночку. Сто пудов, что остальные по кустам разбежались, – высказался третий.

– Простите, сэр, – обратилась Ким к негру. – А не могли бы вы встать и потыкать ему в грудь дулом автомата? Ну, как будто собираетесь проверить, жив ли он.

– Да, пожалуйста, – солдат сделал так, как просила Ким. Журналистка опустилась на одно колено и сделала пару кадров.

– Мисс, похоже, что вы все-таки в шоке, – сказал, глядя на возню Ким с камерой, Квотерблад.

Ким встрепенулась, повернулась к капитану. В темных очках Квотерблада отразилось ее недоумевающее лицо.

– Вы не находите это немного странным, нет? – продолжил Квотерблад. – Никогда не видел, чтоб изувеченный труп вызывал у кого-то прилив вдохновения. Вас бы к психологу, у нас есть классный специалист.

– О, вы не правы, – возразила Ким. – Просто я – эмоционально закрытый человек, у меня нарушена связь между лимбической системой и корой лобных долей мозга. Со мной это давно. Это не болезнь, просто такая особенность.

– Простите? – растерялся Квотерблад.

– Ну, как бы это вам объяснить… Я отмороженная. Мне ничто не мешает работать, – Ким развела руками и виновато улыбнулась.

– Отмороженная… – пошел шепоток среди солдат.

Тем временем один робот вернулся на маршрут патрулирования, а второй ушел с дороги и замер среди кустов, опустив орудийные подвески. Снова клацнуло, и в динамиках стража прогромыхал голос офицера из центра управления.

– Капитан, два человека в семнадцатом квадрате. Похоже, они решили отсидеться.

– Значит, отсидятся за двойными решетками, – отозвался Квотерблад. – Принято «два человека в семнадцатом», – он снял с груди рацию. – Рокхаунд, семнадцатый квадрат, две цели. Затаились, постарайся взять живыми.

– Мисс, – негр взял Ким за локоть. – А вы пока присядьте вон под тем деревцом. Отмороженная или не отмороженная, незачем рисковать попусту.

Огонь затушили, обшивка «галоши» потрескивала, остывая. Ким казалось, что это стучатся оставшиеся в кабине военные. Пожарный поправил ремни на маске противогаза, заглянул в задымленный проем люка. Ким приготовилась фотографировать.

– Про сталкеров приехали писать, – сказал вдруг негр, задумчиво барабаня розовыми ногтями по пластиковому прикладу «М-16». – Про что же еще… Зона, сталкеры, аномалии – сколько уже писано-переписано про них, а все равно пишут и пишут. И как людям не надоедает. Ну кому оно уже надо?

– Платят – потому и пишут, – резонно заметила Ким. – Но я здесь не из-за денег… – «Мне б в штат попасть», – подумала она, но вслух сказала: – Мне любопытно.

– Любопытно… – протянул негр. – О людях бы написали. Вот, на Верхней Набережной живет парнишка-инвалид. Без рук родился, сталкеровский сынок. Художник он, ногами рисует портреты – получше фотокарточек получаются.

– На Верхней Набережной, говорите? – Ким отложила камеру, взялась за планшет. Ей подумалось, что безрукий сын сталкера будет уместным персонажем в будущей ударной статье о хармонтской Зоне. Ни один пулитцеровский номинант не обходится без «розовой сопли» в своем материале.

– Все равно не напишете, – саркастически усмехнулся солдат, блеснув белыми зубами. – Кому они нужны – эти несчастные людишки.

– А вот и напишу, – упрямо ответила Ким. Слово-охотливому темнокожему было еще что сказать, Ким видела это по его глазам. Может, о том, что в Хармонте давно забыли о горячей воде, или что течет крыша в детском саду… Но тут мертвые ветки кустарника затрещали, и солдаты, подталкивая дулами автоматов в спину, вывели на шоссе двух молодчиков.

Ким подхватила камеру.

Рослый лобастый здоровяк с длинными, как у гориллы, руками – он мгновенно нашел взглядом капитана Квотерблада и выдавил из себя что-то вроде «оооэээ…», словно осушил одним махом пинту пива, а теперь переводит дух. Широкий затылок этого человека был коротко подстрижен машинкой, зато длинная и прямая челка падала на глаза.