Вот молодёжь упрекает родителей в старомодности. Но ведь родители в отличие от своих детей хорошо помнят и расцвет советского государства, и «оттепели», и перестройку, и лихие девяностые, и более-менее спокойные двухтысячные. Им, что называется, есть с чем сравнивать. Традиционность старшего поколения – нормальное явление. Наши бабушки и дедушки талдычили нашим же родителям: мол, какие возмутительные наступили времена, как ужасно изменились порядки, какие нынче распущенные нравы… И своим детям мы будем говорить то же самое. Поэтому, думаю, никогда не стоит спорить с родителями о том, какое время было лучше. Надо поберечь их и свои нервы. Жаль, что я понял это, когда стало уже поздно.
– Тут на днях, короче, Палыч будет днюху отмечать. – Юрий Викторович плюхнулся на сиденье. – Ты пойдёшь?
– А кто такой Палыч?
Ей-богу, впервые слышу о каком-то Палыче.
– Да Козырченко! Недалеко от тебя живёт! – Юрий Викторович посмотрел на меня изумлённо, так смотрят на человека, забывшего собственное имя.
– Владислав Павлович?.. – уточнил я.
– Ну!
– Разве у него день рождения в октябре? – удивился я.
– Коршун, ёпт! Тебе вообще, что ли, память отшибло?! – Юрий Викторович одарил меня взглядом, полным сочувственной печали.
– М-да, что-то я запамятовал…
Юрий Викторович пододвинулся ко мне и зашептал на ухо:
– Это неспроста… Чем вас там пичкали?..
– Чего? – Я резко отстранился и в результате почти вплотную прижался к стеклу.
– Читал я про это. – Он хоть и был подвыпивший, но говорил на полном серьёзе, уж я-то его хорошо знаю. – Вас пичкали сыворотками храбрости, чтобы вы не боялись идти на врага…
– Ага-ага. – Я вложил в это междометие весь скопившийся во мне скепсис. – А ещё нам вживляли чипы и давали пострелять из оружия, сконструированного по инопланетным образцам… Хорош загибать!
– И ничего не загибаю! – Юрий Викторович очень резко отреагировал на мою иронию. – Я читал про это!
– «Тайны двадцатого века»? Ха, жёлтая газетёнка. Я тоже как-то читал, такой бред несли, что в Чернобыльской зоне отчуждения якобы появились мутанты, в которых превратились люди и животные. Это ж надо наворотить такую ахинею, чтоб по зоне шаста…
– Неправда! – Перебив меня, он категорично замахал рукой с поднятым вверх указательным пальцем. – Про аномальную зону это глупая фантастика, согласен, но там и серьёзные исследования публикуют. Вот возьмём Леонардо да Винчи…
– И что?
– Он из будущего. Или ты полагаешь, что Леонардо вот так взял и придумал танк и парашют?
– А гениальность да Винчи – не вариант? – поинтересовался я.
– Нет. Человек не может придумать то, чего на данный момент в цивилизации вообще не существует. Всё, что придумано людьми, ассоциируется с чем-то, ранее увиденным ими и переосмысленным…
– В «Войне миров» Уэллс описывал луч, от которого вскипала вода, – аргументировал я, – а лазер придумали позже. – Я подмигнул Юрию Викторовичу и спросил: – Уэллс тоже из будущего?
– А кто ж его знает? – пожал плечами он.
На этом спор закончился. Крыть ему было просто нечем.
– Кстати, я тут новости смотрел. – От тряски Юрия Викторовича малость «развезло», и как следствие, его неудержимо тянуло на разговор. – Снова пропал человек, и снова при странных обстоятельствах.
Я молчал, мне надоело встревать в глупые дискуссии.
– За год уже третий! Самое странное, все пропали приблизительно в одной и той же местности!! – на всю маршрутку воскликнул Юрий Викторович. – Их забрал наш лес…
– Может, леший? Или оборотни? – не удержался я от ироничной реакции.
– Ну тебя, Коршун! – Юрий Викторович махнул на меня рукой, насупился и отвернулся.
Доехали мы молча.
Старая хоккейная «коробка», в которой ещё я и мои сверстники постигали азы канадской игры, сегодня выглядела особенно плачевно. Виной этому не то ранние сумерки, не то моё унылое, как и текущий октябрь, настроение. Плюс ко всему фонарь возле площадки не работал, из-за чего она находилась во власти тени, что отбрасывала многоэтажка, стоящая рядом.
Весьма символичная картина. Отечественный хоккей, как и эта коробка, находится в тени. В тени Канады и Евросоюза. Мне, отдавшему хоккею одиннадцать лет, обидно вдвойне. Не столько за спорт, сколько за нынешних детей. Если моё детство прошло во многом на этой площадке, то детство пацанов, родившихся в середине «лихих» и позже, где проходит? Правильно! В подъездах и на дворовых лавочках, да обязательно чтоб с бутылкой. Конечно, я тоже покуривал в детстве, но только покуривал, ведь у моего поколения был выбор: играть в хоккей или бухать-курить.