– Почем я знаю? – с усталым раздражением отвечаю я. – В этих тварях спецслужбы шарят. А по мне вампир – он вампир и есть. Только клыки не острые и не кровь пьет.
– Угу, вампир, – кивает рыжий. – Конечно. Есть анекдот старый: «Слышь, Вань, сосед-то наш вампиром оказался!» – «А как ты понял?» – «Да кол осиновый ему в сердце забил, а он и помер!» Так, что ли?
На меня накатывает апатия.
– Я смотрю, вы мне уже приговор вынесли. Конечно, это так удобно – повесить на только что прилетевшего издалека человека сразу столько трупов!
– Только не надо тут этого вашего киношно-уголовного жаргона! – хмурится старлей. – Никто на вас ничего не вешает. Вы сами с этим справляетесь. Только посмотрите, как все выглядит. Вы полезли в чужую квартиру. Зачем – толком объяснить не можете. Убиваете незнакомого человека ножом. Убийства при этом не отрицаете, упираете на самооборону. Против безоружного, объявляя его Измененным. Очень удобно, знаете ли, учитывая, что у нас нет апэбээровского оборудования и проверить ваши слова мы не можем. Но факты против вас. А факты – упрямая вещь, – вновь вворачивает он под конец свою, очевидно, любимую присказку и, довольный, умолкает.
«Сами вы… упрямая вещь, – хочется сказать мне. – Тупая и упрямая. Предмет, а не человек». Но мысли эти я все же оставляю при себе. А говорю другое:
– А причины смерти хозяев квартиры вы установили? Зуб даю – никаких следов насилия! Их что, по-вашему, тоже я убил? И как, интересно? Магией, глазом дурным или духом нечистым? А может, меня Измененным объявите? Только это, простите, проверяется – нет во мне паранормальных способностей ни грамма. Как вы все эти казусы объяснять будете? Или пренебрежете как мелочью несущественной?
– Не пренебрежем. Все проверим и установим, даже не сомневайтесь, – вступает в разговор капитан. Взгляд у него острый и неприятный. Он куда умней и опасней рыжего. – Только и вам кое-что объяснить придется. Вы тут все на убитого киваете. Но ведь это в вашей руке был зажат аэрозоль с неустановленным веществом и в вашей сумке найдены шприц и ампула с еще одним неустановленным веществом. В вашей, а не в его. – Он эффектным жестом фокусника извлекает из ящика стола названные улики и ставит их передо мной. – Что скажете, гражданин Калитвинцев? Это не дух нечистый и не глаз дурной, а вполне материальные химические соединения. Интересно, если передать их АПБР, что они установят?
Вот тут они меня прижали. Плохо дело – отправят ведь и проверят. Стан и антинова – это, конечно, не кровь Измененных, но от пяти до десяти я за них схлопочу, не напрягаясь.
– Это не имеет отношения к убийству. – Знали бы они, чего стоит мне сохранить спокойное выражение лица! – У меня контракт с лабораторией. Я должен доставить эти вещества туда.
– Какая лаборатория? Где? – мигом реагирует старлей.
Качаю головой:
– Я давал подписку о неразглашении.
– Своим запирательством, Калитвинцев, вы сами наскребаете проблем себе на хребет. Факты…
Он бы, наверное, снова напомнил мне про упрямую вещь, но его прерывают – заходит конвойный и, склонившись к уху капитана, что-то тихо ему говорит. Лицо того, доселе хмурое, сразу проясняется, но, похоже, для меня эта радость означает только новые проблемы. И точно – капитан с улыбкой обращается ко мне:
– Хорошие новости, гражданин Калитвинцев. Кое-какие из ваших слов мы сможем проверить прямо сейчас.
Он ждет моей реакции, но я не доставляю ему такого удовольствия и просто с каменным лицом жду продолжения.
– Вы говорили, что пошли в дом, а затем в квартиру на женский крик о помощи, так?
– Ну так.
– Стало быть, будете рады услышать, что эта женщина здесь. Возможно, вы говорите правду, а возможно, она – ваша сообщница. Есть и третий вариант – что ее показания вас похоронят. Ну как, вы готовы к очной ставке?
Ему таки удается пробить мою броню. Я был уверен, что Рита ушла. Вернулась за мной? Или ее нашли?
Смятение в моих глазах капитан толкует правильно.
– Она лежала на лестнице без сознания, как и вы. Но в отличие от вас пришла в себя только что. Сейчас многое прояснится.
– К очной ставке я готов, – медленно произношу я. – Только никакая она не сообщница. Мы ничего не совершали. Точнее, она не совершала. А у меня была самооборона.
– Разумеется, Калитвинцев, – усмехается капитан. – Ваша версия нам известна. Молитесь теперь, чтобы она ее не разрушила.
Но я его не слышу: в голове моей бурлит какое-то адское варево из мыслей, вопросов, предположений и эмоций. Рита здесь! В каком она состоянии? Есть ли еще шанс остановить процесс вакциной?