Интересно, – думал он, – послал ли незнакомец эти цветы мне, пока ещё был молод или уже на склоне лет, старый, седой и страдающий всевозможными болезнями, склеротично разъезжающий в инвалидной коляске? Почему-то было приятнее думать, что букет прислал молодой мужчина, во цвете лет и сил, уверенный, одухотворённый и очень-очень умный. И красивый. Но зачем он это сделал? Дима с мучительным сожалением понимал, что раз уж всё это произошло, то придётся выяснять, кем был этот мужчина, где жил, чем занимался. Оставалось надеяться, что эта информация строжайше засекречена сотрудниками «Банка реинкарнаций», и он в своём предстоящем расследовании вынужден будет отступить по объективным причинам.
Не хотелось ему ничего узнавать и ничего менять, в последнее время он чувствовал себя вполне гармонично в окружающем мире. И от того, что вот появлялись вдруг какие-то нежданные новости и проблемы, которые к тому же требовали принятия каких-то решений, у него сильно портилось настроение и опускались руки.
По дороге на работу он обычно заходил в тренажёрный зал, расположенный недалеко от дома. Зал был не очень большой, с протекающим в нескольких местах потолком, деревянным полом и старой облупившейся краской на стенах, заклеенной кое-где плакатами, изображающими раздутых культуристов с огромными сиськами. Они весело улыбались со стен, эти культуристы, но взгляд у них был ох какой невесёлый – возможно, это объяснялось разрушенной ради больших сисек печенью. Угрюмые пауэрлифтеры молча слонялись туда-сюда, потом подходили к ржавой штанге и, мощно выдохнув, брали очередной нечеловеческий вес. Девушки не отставали от мужчин и приседали со штангами в три своих веса, выпячивая мускулистые попы. Тренер Паша, молодой, но уже бывавший в тюрьме пауэрлифтер, сидел на скамеечке и глядел исподлобья на эти попы, давая ученикам полезные указания. У него были свои представления о женской красоте – например, если девушки приходили к нему в надежде похудеть, то уходили в два раза объёмнее, но место жира занимали мышцы.
Дима всегда тренировался сам, но Паша неплохо к нему относился и часто давал советы. Иногда тренер вдруг стягивал с себя майку от нового спортивного костюма (а у него костюмы менялись каждый день) и проходил вдоль зала, показывая всем, какая мощная должна быть спина у настоящего пауэрлифтера. Спина и правда у него была немыслимая, и он с гордостью смотрел на себя в зеркала.
Однажды в тренажёрном зале зашёл разговор о женщинах. Вообще это была не очень частая тема в тренажёрном зале – как правило, парни обсуждали спорт, пищевые добавки или просто молча с напряжёнными лицами тягали железо. Возможно, большие физические нагрузки отбивали желание думать о женщинах, и штанга (этот фаллический символ) заменяла им секс. Но, так или иначе, однажды он стал невольным свидетелем беседы о прекрасном поле. Был как раз полдень, солнечные лучи падали в окна, и лёгкий ветерок доносил с улицы весенние запахи листвы, цветений, земли и свежесть близкой грозы, намекая на романтические приключения. И вот то ли в силу этих причин – весенних обещаний новой жизни, то ли по другой какой причине, в тренажёрном зале вдруг зашёл разговор о женщинах. На самом деле это сложно было называть полноценным разговором – всего несколько реплик, которые завершил авторитетным замечанием тренер Паша:
– Только одно я могу вам сказать, парни. Много у меня женщин было, и вот что я понял – ничего, кроме пустых карманов и нервов в этом нет. – И повторил со смутной печалью во взгляде, – ничего, кроме пустых карманов и нервов.
Так вот Дима был полностью с ним согласен в вопросе о женщинах, особенно по части нервов. Да и карманов тоже.
В жизни Диму устраивало всё, она казалась и в меру плотской, и в самый раз духовной, и хотя время от времени какие-то сомнения приходили ему на ум, ничего менять не хотелось. Возможность перемен пугала, и оборачивалась кошмарными снами, в которых рушилось его зыбкое благополучие и странные люди со стеклянными глазами заставляли его рассказывать правду, а он плакал и унижался, потому что не знал, что правда, а что нет, и пытался обмануть их, говоря какую-то чепуху и утверждая, будто это правда. «Ты лжёшь», – отвечали люди со стеклянными глазами, собираясь сделать с ним нечто ужасное и болезненное, и он холодел изнутри, сжимался в комок и просыпался среди ночи с воплями.