Когда же всё это прекратилось? – задумался Дима. Кажется, в результате войны на Луне. Говорили, что применение какого-то оружия привело к необратимым изменениям в климате и в результате земное небо заволокло тучами.
– Да и к лучшему, – сказал Рамолай. – От солнца одни неприятности начались, когда озонового слоя почти не осталось. Ожоги и радиация, и хрен знает что ещё.
– Согласен, – добавил Мармелих. – Вон в некоторых странах, говорят, люди уже давно на улицу без специальных шлемов не выходят. Они защищают глаза, уши, рот и нос, и очищают воздух, который в лёгкие поступает. Никому и в голову не придёт, что в принципе можно отправиться на улицу вот просто так, и вдыхать эту ядовитую смесь газов, и подставлять свою кожу и отверстия на ней всяким вредным воздействиям. Если такого человека, без шлема, видят на улице, все в шоке и думают, что он либо идиот, либо протестует против правительства.
– Слушай, Дмитрий, – перебил сына Рамолай, – а ты на курсы по демонологии записался?
– Нет. А что это такое?
– Ну ты даёшь! – воскликнул Мармелих. – Да это же важнейшая часть перехода к высшим состояниям на Зоне!
– Хм… Не думал, что здесь верят в демонов.
– Ещё как верят! – продолжил Рамолай, смеясь. – Сейчас объясню. Считается, что каждый человек в глубине души знает, как поступать правильно в любых ситуациях. И если поступает неправильно, внутренний голос как бы говорит ему, что он неправ, делает зло. А в момент морального выбора всегда подсказывает, что именно нужно выбрать, склоняя в пользу добра. У всех есть этот внутренний голос, только одни его не слышат, а другие не хотят слышать.
– Так вот этот внутренний голос, – прервал отца Мармелих, – и называется демоном!
– Интересно, – ухмыльнулся Дима. – И что же на этих курсах происходит?
– Обучают слышать своего демона. И самое главное – слушаться его!
– Вот это да, – покачал головой Дима.
Они долго брели куда-то, и Дима особо не следил за дорогой, полагаясь на своих спутников. Он понял, что они гуляют без определённой цели, просто шатаются по Зоне от скуки. Интересно, что все другие жители, которых они встречали на своём пути, куда-то целенаправленно шли, или, во всяком случае, делали вид, что идут с целью. Всем наверно сразу было заметно, что Диме с приятелями нечем заняться, что они страдают от безделья и хотят убить время. И прохожие, – подумал он, – наверно осуждали их, не в словах и не в выражении лиц, но в помыслах – думали, должно быть: «Вот, идут эти раздолбаи, вместо того, чтобы заниматься самосозерцанием и совершенствованием!» Оглядев своих товарищей, Дима вдруг явно осознал, что те никогда не поднимутся выше синих бейджей. Словно в подтверждение его мыслей Рамолай сказал с горькой усмешкой:
– Или я стар уже слишком, или неисправим… Может ДТП мне поможет на новый уровень подняться?
– Пап, ты просто неразвит духовно, – с умным видом заметил Мармелих. – Тебе уже ничто не поможет.
Дима решил, что Рамолай подумывает о том, чтобы погибнуть под колёсами машины:
– Ну, ДТП – это не вариант. Лучше жить и надеяться.
Спутники с сомнением посмотрели на него, и на какое-то время замолчали.
Спустя минуту Рамолай спросил:
– Как ты думаешь, сколько мне лет?
– Ну-у-у… Думаю, где-то под шестьдесят?
– И на что мне в этом возрасте надеяться? Только на ДТП…
– Вы совсем мрачно настроены…
– Да уж, – кивнул Рамолай, – можно и так сказать. А вот кстати Центр Демонологии.
Дима посмотрел, куда тот указывал, и увидел здание, в котором встречался с Яриком.
– Но здесь же отдел кадров, меня тут оформляли в Зону на работу.
– Что-то ты путаешь, браток, – покачал головой Рамолай. – Никакого отдела кадров здесь нет. И на какую такую работу? Если бы ты был сотрудником Зоны, не ходил бы ты тут с нами, ты уж мне поверь. Поспать бы тебе надо, кажется у тебя мозги сегодня немного набекрень после утреннего сеанса.
Дима и правда чувствовал себя не очень хорошо, и был согласен, что мозги у него набекрень, причём уже давно. Он распрощался с Рамолаем и Мармелихом и побрёл через площадь к своему корпусу. У подножия памятника Первому лежали цветы, наверно выращенные в оранжереях: удивительные пеоны в муравьях и терпкие лилии с хищно изогнутыми бутонами, благородные розы с узорчатыми красными лепестками, печальные жёлтые тюльпаны, букеты нежно-голубых васильков и хрупкие фиолетовые ирисы, и ещё какие-то цветы, названий которых он не знал.