Американец растормошил меня.
— Добрынин у вас сотрясение, выпейте, это должно помочь.
Он протянул мне флягу и маленькую белую капсулу. Честно говоря, я не был уверен, что смогу что-либо проглотить. Однако попытался это сделать. Капсула с трудом пролезла через горло и с большим глотком воды улетела в пищевод.
— Лежите на спине и не шевелитесь. Через пару минут она раствориться, — посоветовал мне Робертсон.
Но я бы обошелся и без его советов, потому что лежать — это единственное, что я сейчас мог.
Робертсон вынул из рюкзака радиостанцию и включил ее в режим сканирования, пытаясь уловить хоть какие-то осмысленные сигналы. Шум стал немного тише, но все равно заглушал любую волну в эфире.
Пожар тем временем подступил совсем близко к противоположному берегу и остановился, не в силах преодолеть водную преграду. Хорошо хоть ветер сносил дым в сторону от нас.
— Вы слышите?! — неожиданно спросил американец.
— Ничего кроме звона в ушах и треска из вашей станции.
— Да нет же! Что-то летит! — он вырубил звук и только тогда я услышал медленно нарастающий гул.
— Помощь! — радостно провозгласил Роберстон.
Не прошло и минуты, как примерно в двух километрах к северу от нас показался вертолет. Я осторожно приподнял голову, опасаясь новых приступов тошноты, и увидел, что он летит мимо нас.
Американец поспешно вынул из мешка ракетницу и запустил сигнальную ракету в воздух. Никакой реакции не последовало. Вертолет не изменил своего курса.
— Черт возьми! — ругнулся он и вновь включил радиостанцию.
На этот раз ему повезло больше. Сквозь грохот и треск до моих ушей донеслись несколько слов:
— «Сокол», говорит «Сокол»… «Гнездо»… Я тебя не слышу!..
— Я ничего не понимаю! Он говорит по-русски! Добрынин, попробуйте вы!
Он протянул мне микрофон и, продолжая держать его над моим лицом, добавил:
— Говорите же что-нибудь!
— Нам срочно нужна помощь! Космонавтам требуется помощь! Позывной «Буян»! Ответьте, «Сокол»! — прокричал я на сколько хватило сил.
Робертсон в надежде на скорый ответ переключил станцию на прием, но похоже, нас не услышали. Вертолет продолжал двигаться своим курсом и вскоре исчез за верхушками деревьев. Мы попробовали вызвать их еще раз, однако результат был тот же. В эфире слышались лишь грохот и треск.
— Почему они не услышали нас!? — недоумевал американец. — Ведь мы же их слышали!
— Возможно у них более мощный передатчик. И как мне кажется, они тоже безрезультатно пытались до кого-то докричаться.
С тяжким вздохом американец лег на траву.
— Это все ваш спутник… — принялся он за старую песню.
Пытаясь увести разговор в сторону, я спросил:
— А как же система оповещения?
— Связи со спутниками нет. Либо они рухнули, так же как и станция, Либо связи мешает этот странный источник помех.
— Сдается мне, что они рухнули. Пока вы искали Осаку, я видел, как с неба падало большое количество каких-то объектов.
— Я тоже видел их, когда мы шли. Но это могли быть обломки станции.
— Вам не кажется, что они слишком долго падали…
Промолчав немного, он ответил:
— Кажется, но что это меняет?!
— Только не говорите мне, что виноват наш спутник.
— Поймите, Добрынин, я вовсе не обвиняю вас лично. Вы действительно могли ничего не знать…
— Как летчики «Энолы Гей»? — неожиданно вырвалось из моих уст.
— Господи, да при чем тут это!? Может быть, ваш спутник вообще не имел никакого отношения к военным! Но в результате испытаний что-то пошло не так. Яйцеголовые как всегда чего-нибудь не учли. Или же произошел какой-то сбой… Знаете, при желании даже безобидная микроволновка может стать опасным оружием.
Его слова заставили меня вспомнить о желтом индикаторе, который так и не загорелся. Не уж-то все из-за него? Да нет, не может того быть, чтобы из-за сбоя в каком-то дурацком спутнике нарушилось природное равновесие. Я не верил, что маленький прибор мог вызвать настолько страшные последствия.
Или не хотел верить?! Атомная бомба ведь тоже не очень большая, а какой эффект! Значит, Робертсон не так уж далек от истины. Чем черт не шутит, а вдруг это действительно из-за нашего спутника?!
Меня брало в дрожь от подобных мыслей. Единственным оправданием было то, что я находился в абсолютном неведении. И тут меня осенила страшная догадка. На Земле опасались непредвиденных последствий и поэтому специально не сообщили нам суть эксперимента. Но в таком случае это просто свинство! А Рымкевич урод каких свет не видывал! На его совести жизни троих, нет уже четверых космонавтов и, бог знает, скольких мирных жителей. Я еще раз вспомнил о Степаныче и подумал о том, что сейчас чувствует его семья.