— Давайте попробуем связаться с Землей, — вновь предложил Осака.
Едва Робертсон переключил тумблер, как нас с новой силой обрушился звуковой хаос состоящий из хрипов, тресков и грохотов.
Американец разочарованно помотал головой.
— Дело дрянь. Я надеялся, что хоть в стратосфере это пропадет. Значит, придется садиться вслепую.
Он сдвинул рыжие брови и добавил лично для меня:
— И все-таки мне кажется, что ваш спутник что-то наделал…
Мне оставалось только молчать, потому что я не мог ни опровергнуть, ни подтвердить его догадку. Но постоянные напоминания о спутнике раздражали. Было не по себе лишь от одной мысли, что это все могло произойти из-за меня.
Чем ниже опускался корабль, тем яснее становились масштабы катастрофы, затронувшей не только космос. Под нами простирались изрытые воронками, будто после бомбежки, леса и поля с редкими островками населенных пунктов. Над поверхностью тянулись длинные султаны дыма всех возможных цветов. Где-то далеко на северо-востоке показался большой город, рядом с которым, по всей видимости, располагался аэропорт.
— Дотянем? — спросил я Робертсона.
— Ни в коем случае. Дело даже не в топливе. Мы не можем подвергать опасности население, потому что даже не знаем, есть там посадочная полоса необходимых размеров. Вот если бы у нас была связь… — американец сделал последнюю попытку, вновь убедившись, что ничего кроме треска и шума приемник не улавливал.
— Придется садится на любое подходящее поле.
— Это самоубийство! Челнок взорвется! — возмутился я.
— Он достаточно крепок и намного надежнее старых моделей типа «Челенджера», но если подломится шасси, то все возможно.
— В таком случае лучше сразу садиться на брюхо…
— А если попробовать на шоссе, — предложил японец, приподнявшись со своего места и заглянув вниз. — Черт, шоссе забиты машинами….
В таком случае Робертсон прав, единственный вариант — это сесть на поле.
— Добрынин, как на счет этого? — американец указал на желтую полосу поля окаймленную с трех сторон буферной лесополосой.
— Километра два-три будет. Вы уверены, что нам этого хватит?
— Нет, но остальные еще меньше, — он уверенно отвел штурвал от себя. — Я постараюсь сбросить лишнее топливо, посмотрим, что выйдет…
Пока Робертсон нарезал круги над полями, сжигая остатки топлива, я старался не думать о том, что произойдет, если он ошибся.
Наконец, челнок, сделав последний круг, стал быстро снижаться. Желтое поле надвигалось на нас со зловещей быстротой. Мне показалось, что мы летим слишком быстро, и спросил об этом Робертсона. На что тот ответил:
— Я опустил скорость до минимума!
— А если мы налетим на дренажную канаву! — вдруг опомнился я.
— Поздно, я уже не смогу поднять корабль обратно! Да поможет нам господь! — прокричал американец сквозь нарастающий рев двигателей.
Мурашки пробежали по моей спине, когда корабль, чуть не срезав верхушки тополей, пронесся над лесом и тяжелой тушей рухнул на поле. Затем меня чуть не вырвало из кресла, когда челнок начало трясти и подбрасывать. Поле оказалось вовсе не таким ровным, каким выглядело сверху. Несмотря на колоссальное трение, мы явно не вписывались в импровизированную «посадочную полосу».
— Держитесь! — успел выкрикнуть я, прежде чем челнок достиг подлеска, и удар чудовищной силы выбросил меня из кресла…
Глава вторая
Первым ощущением было то, что я состою из одной только боли. Голова просто раскалывалась, на лбу и левой щеке чувствовалось неприятное жжение, во рту ощущался характерный привкус крови.
Я открыл глаза и обнаружил, что надо мной склонился Робертсон, — в руке он держал инъектор.
— Слава богу, вы очнулись! — обрадовался он.
В его руке появился кусок ваты, которой он стер с моего лица кровь. Но едва Робертсон коснулся носа, как я вскрикнул от острой боли.
— Простите, у вас, кажется, сломан нос…
— Надеюсь, что это самое страшное, — еле ворочая языком, произнес я. — А что вы мне вкололи?
— Вас с такой силой швырнуло на панель, что я думал — вам конец. Но ничего, боль скоро пройдет, я вколол вам антишок, через полминуты вы будете полны бодрости… но этого хватит минут на сорок не более, потом боль вернется.
Я пошевелил руками, а затем при помощи Робертсона принял сидячее положение. Боль понемногу утихала, и я почувствовал в себе силы встать на ноги. Голова, правда, кружилась, но я все равно встал и, придерживаясь о стенку, спросил у Робертсона: