— Да, — тихо произнёс Виктор. — Ухожу, ухожу. — Он больше не стал осматривать спальню, на карачках пополз к дверям. И уже голова почти оказалось в другой комнате, но он не выдержал и напоследок обернулся, взгляд уткнулся в окна, где на стекле размашистыми кривыми буквами начертано кровью:
«ЖИЗНЬ СВОЮ ЗАБУДЬ НАВЕКИ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ ПРОКЛЯТЫЙ».
Солдат подполз к мёртвому телу Барбары, приподнялся на колено, прошептал:
— Когда-то я тебя безмерно любил. И наш сынок… — слова застряли в горле, Виктор обернулся и посмотрел на стол, расположившийся возле окна, где чернела рамка с фотографией маленького Илюшки. — Всего чуть-чуть мы были счастливы. Но как!.. — На нижних веках набухли слёзы. — И я ушёл воевать… — Пошатываясь, он выпрямился в полный рост, хотел подойти к столу и забрать портретик сына, но передумал, решив, всё, что здесь — принадлежит этому дому: ему чужому. Солдат ещё раз посмотрел на молодое тело жены — мёртвое тело, — ему стало так жалко её, что пробежалась безумная мысль: «Завернуть в простыню и забрать с собой».
— Ты дурак, — сказал он себе. — Она давно от тебя отказалась… когда горе накрыло всех непроглядной ледяной волной океана. Вместо того чтобы друг друга поддержать… — Он обречённо махнул рукой. — Но я всё равно тебя люблю. — В последний раз он осмотрел нагую мёртвую женщину, которая ещё год назад звалась ему женой и делила с ним постель. Из приоткрытых половых губ что-то торчало. Неприязнь искривила лицо Виктора, чувство мерзкого и чужого заставили на несколько мгновений сомкнуть веки. «Она уже давно не твоя, — скользнула мысль в голове. — Она давно принадлежит другому». И всё-таки что-то заставило потянуть трясущиеся пальцы, уцепиться за золотой кончик и вытянуть.
— О… — Солдат выругался и ещё больше искривил переносицу в отвращении. Перед его глазами свисала цепочка с окровавленным кулоном в виде перевёрнутого крестика, где по центру в круге покоилась пентаграмма, а из неё светились мелкие глаза-рубины пожирающего ненавистью рогатого демона.
Через открытую входную дверь донеслись щёлкающие звуки, отдающие эхом где-то на лестницах подъезда. Далёкие крики приближались, яростная брань улавливалась ухом; даже тени колыхнулись на шторке, прикрывающей куртки в нише прихожей.
— Вот идиот! — приглушённо вскрикнул Виктор, сердце заколотилось в груди, было готово пробить грудную клетку и ускакать к чертям — подальше отсюда. — Ну что, дождался? — Он рванулся к двери, поскользнулся; тело повело вбок и воткнулось в навесные полки. Грохот разлетелся по квартире, а вместе с ним разбивались фарфоровые статуэтки, вазочки, блюдца с нанесёнными городами Европы. Солдат зашипел, потирая ладонью ушибленное плечо, поправил лямки рюкзака и выбежал на лестничную площадку. Глаза и мысли заметались. «Наверное, полицейские нагрянули. Ведь кто-то же позвонил мне, чтобы пришёл… Ведь наверняка кто-то позвонил и им». Виктор ещё раз отругал себя, что вообще сюда явился. Да ещё ходил и хлебалом невидимых воробьёв подсчитывал. В каждом индивидууме присутствует как добро, так и зло. Так вот это зло теперь похохатывало и ехидно сверлило мозг: «Надо было засадить своей несчастной жёнушке, глядишь, дождался бы пришествия антихриста».
— Да пошёл ты! — злобно выругался Солдат и припал грудью к перилам. Он находился на последнем этаже дома прошлого столетия, лестничные пролёты поднимались и спускались по периметру. Отчётливые звуки бегущих берцев наполняли свод потолка. Виктор понял, что проканителился: к нему спешили несколько полицейских. Или, скорее всего, омоновцы.
— Стоять!.. Стоять!.. — разлетелись два грозных голоса этажом ниже.
— Стоять!.. — прилетело снизу к ним в подмогу.
Солдат дёрнулся в сторону квартиры, ступни скользнули по бетонному полу, и он снова чуть не упал, успев подумать, что вроде бы не пил спиртное, а заносит. «Куда, куда?» Он вертел головой, глаза судорожно метались от окна к дверям и обратно. А слева — третья дверь! Ещё одна комната! Виктор рванул туда: дверь закрыта на ключ. Он подёргал ручку, собрался выбить замок и с опозданием вспомнил, что в углу окна спальни, когда читал кровавую надпись, успел узреть металлическую лестницу, ведущую на крышу.
— Стоять!.. Руки в гору!
В лицо Солдата метились два ствола коротких автоматов, чем-то напоминавшие «узи», и очень быстро приближались.
— Не стреляйте, не стреляйте! — крикнул он и непонятно для самого себя тут же схватил табурет и нанёс омоновцу под шею неслабый удар, который пошатнул надвигающееся тело; короткая автоматная очередь прошлась по стене. Виктор схватил второго омоновца за сжимающие автомат ладони, надеясь вырвать или вышибить, ударил каблуком под колено, чтобы опрокинуть. Боковое зрение уловило, как ещё один врывается во входной проём. Солдат понял, что с этими «медведями» ему не справиться, его попросту сейчас нашпигуют «стальными огурцами»; что есть мочи он лягнул омоновца от себя, развернулся и рванул в комнату, где кверху ногами с перевёрнутыми яйцами и пришпиленный к стене болтался нынешний муж его бывшей жены. Виктору было противно так думать, но жену-то он до сих пор любил, а этого козла ненавидел: это он увёл у него любимую женщину.