— Варвара Александровна, пришли посмотреть, как ваши подопечные трудятся? — заулыбался Юрий Петрович. — А нам донесли, что здесь ЧП.
— Что за сборище? — крикнул майор Петров, стараясь перекричать шум работающих машинок. — Живо по местам!
Машинки смолкли. В цехе стало тихо, и сразу Варвара почувствовала, как здесь душно. Маленькое помещение показалось совсем крохотным, а машинки, с сидящими за ними парнишками с гладкими выбритыми головами в черных куртках и брюках, старыми, допотопными.
— Ну вы и ругаетесь! — покачала головой Варвара, обращаясь к соревнующимся.
— А русский без мата, что борщ без томата, — неторопливо произнес бригадир Светлов, вытирая ветошью масляные руки.
Бригадира Варвара Александровна хорошо знала. В прошлом — выпускник школы, сейчас руководитель общеобразовательной секции. Каждый день Светлов приходил в школу для доклада, что учащиеся отряда в полном составе на занятия доставлены. У Светлова всегда полный порядок. Варваре казалось, что не будь Светлов руководителем секции, все равно приходил бы каждый день в школу. Долго учился, привык. Школа стала потребностью.
В зоне Светлов девятый год, срок двенадцать, статья «глухая», как здесь говорят, «от звонка до звонка», не перспективная. Свое преступление оценивает так: «Убийство совершил по дурости, по молодости да по пьянке. Не помнил, что и делал. Виноват, надо сидеть». Но он не из тех, кто просто отбывает срок. Имея пять классов образования, проучился в школе еще шесть лет. Окончил на четверки и пятерки. Мог бы быть медалистом, но в этой системе такого не бывает. Получив среднее образование, стал осваивать профессии в ПТУ — жестянщика, тракториста, наладчика швейных машинок. Когда однажды Варвара его спросила:
— Зачем вам, Светлов, столько профессий?
Он ответил:
— Моя бабушка, помню, говорила — «дай бог все знать, да не все делать!» И добавил: — Не думал я сюда попасть, а попал. Вся молодость здесь прошла. Как там сложится жизнь? — он кивнул в сторону запретной зоны, на высокий с вышками и часовыми забор, — сколько лет не был на свободе. Как в новую жизнь то входить? Вот и запасаюсь, авось пригодится.
Сейчас бригадир тихо улыбался, будто и не его спрашивал начальник отряда. Майор Петров был явно недоволен.
— Что у вас тут делается, я спрашиваю, бригадир?
— Да ничего особенного. Пацаны решили позабавиться, выяснить, кто быстрее работает.
— Ну и как? — спросил замполит.
— Да сами посмотрите! — Светлов махнул рукой в сторону двух куч, возвышающихся около машинок. Судейская комиссия торопливо пересчитывала рукавицы.
— Ну дали прикурить! У Головешки — тридцать, у Гуся — тридцать восемь, — воскликнул Пчелкин.
— А за какое время? — поинтересовался Вахин.
— За час.
— У Гусева? У какого Гусева? — переспросил Петров.
— У Юрия Николаевича.
— Да он же и нормы не тянет?! — удивился майор. — Ну, Гусев, не знал. Считал тебя болтуном, недотепой, а ты — гляди?! Тридцать восемь за час?
— Сколько за смену сошьешь? — опять поинтересовался Вахин. Гусев молчал.
— Опять небось около ста? — ответил за него начальник отряда майор Петров. — Надо тобой заняться. И школьные дела у тебя того...
Примерно с февраля посещать школу Гусев стал нерегулярно. То справку с работы от Светлова принесет, что занят по производственной необходимости, то у классного руководителя отпросится по причине недомогания. Часто, с мольбой глядя в глаза учителям, говорил: «Надо, отпустите во вторую смену, плана не выполняю, лишит начальник ларьком». И столько искренности было в его словах, что учительши верили и отпускали.
— А где же моя формула работы? — спрашивала себя Варвара. — Сначала проверяй, а потом доверяй! Ведь здесь многие врут и глазом не моргнут! Да еще мать родную в свидетели призывают. Почему не поинтересовалась Гусевым? Он же из моего подшефного отряда. Тем более и звоночек был — «хватит гуся жарить», — казнила себя учительница.
— Как же так, Коля? — спросила Варвара, глядя в глаза Гусеву. Тот вспыхнул, залился краской, но ничего не сказал.
Как выяснилось потом, Гусев все-таки не врал, отпрашиваясь с занятий. Просьбы его звучали искренне и непосредственно потому, что он действительно часто не выполнял плана. Рукавицы забирал Громов. Громов не считался с тем, хватит ли самому Гусеву сделать норму, а после вызова в кабинет к начальнику отряда майору Петрову стал еще нахальнее. Исполнители его воли Соловьев и Рыбкин и для себя прихватывали... немножечко. Вот и получалось, что Гусев, работая из последних сил, еле-еле дотягивал до нормы. Пожаловаться? Значит стать «стукачем», «помойкой». Тогда совсем пропадешь, прибьют. Бригадир Светлов видел и тоже молчал. Однажды он сказал дружкам Громова: