– А я не помню, сказал ли я тебе спасибо за то, что ты осталась в живых, – проговорил я.
– Тебе так важно, чтобы я жила? Почему?
Настало время мне отвести взгляд.
С некоторых пор меня пугают красота, чистота и искренность. Я боюсь, что это ловушка, капкан, в который положили соблазнительную приманку. Слишком часто в свое время я протягивал руки к этой сияющей чистоте – и в результате стальные заточенные челюсти слишком больно били по живому…
Немало прошло времени с тех пор.
Я научился мастерски обходить ловушки судьбы – и, может, только потому еще жив. И сейчас, увидев среди бескрайнего вонючего болота сияющий артефакт, я закономерно опасаюсь, не скрывается ли за прекрасной оболочкой очередное хорошо замаскировавшееся хищное чудовище. И хотя сердце подсказывает, что нет, тебе просто наконец повезло, – опыт твердит, что чудес не бывает.
А если они и случаются, то с кем-то другим.
Не со мной.
– Нам нужно ехать, – сказал я. – Чем быстрее мы окажемся в городе, тем лучше для нас.
– Ты не ответил на вопрос.
Замираю на мгновение.
Действительно, почему мне важно, чтобы жила эта взрослая девушка с глазами ребенка? Тогда, в аэропорту, я подставил свою руку под заточку потому, что просто не мог иначе: не люблю, когда сильные убивают слабых. Но потом я много раз мог уйти – в конце концов, это дело полиции защищать своих граждан.
Но не ушел.
Даже мысли такой не возникло.
Почему?
Может, потому, что мне приятно было осторожно гладить ее волосы, когда она была без сознания? А потом смотреть, как она спит, свернувшись клубочком и обняв подушку? Возможно, потому, что у нормального человека есть потребность в заботе о ком-то кроме себя, иначе для чего вообще жить на этом свете? Или же потому, что я чувствовал – я нужен ей.
И, может быть, не только как защитник…
Трудно отвечать словами на вопросы, когда ответы знают лишь душа и сердце. Но и они могут ошибаться. Мы часто склонны выдавать желаемое за действительное, убеждать себя, что придуманное нами существует на самом деле. Хотим верить – и верим, обманывая себя, строя воздушные замки из воображаемых кирпичей…
А потом настает минута, когда нужно ответить на прямо поставленный вопрос, и мы молчим, опасаясь ответом разрушить придуманный нами замок, боясь несколькими словами развеять волшебство, которого, возможно, на самом деле не существует.
Потому я ответил честно – по крайней мере, мне показалось, что я не солгал:
– Прости, но я не знаю, как ответить на этот вопрос. Нам и правда пора ехать.
– Уход от ответа – это тоже ответ, – проговорила она, опустив взгляд. – Да, конечно, поехали.
Мотоцикл завелся сразу, не зря я пару дней копался в движке, имея под руками крайне скудный набор инструментов. Но от стального коня многого не требовалось – лишь добраться до города.
Быстро.
Насколько возможно быстро.
Глава 21. Виктория
Я обнимала его, прижавшись к нему всем телом. Тот случай, когда в объятиях нельзя усмотреть никакого подтекста.
Как в танце, когда незнакомая девушка трогает незнакомого мужчину так, словно они давние любовники.
Или когда толпа тесно прижимает двоих друг к другу…
Сидя сзади на мотоцикле, летящему по неровной лесной тропинке, по-иному удержаться не получится, и я прижималась к его спине, как утопающий к сломанной мачте корабля, впитывая в себя запах его куртки, бугры его мышц, тепло его тела, которое я, конечно, не могла почувствовать через одежду – но чувствовала вопреки всем законам физики.
Он не ответил на мой вопрос.
Ушел от него, как от пули, летящей в сердце.
Не захотел сказать правду, раскрыв свою душу навстречу моей? Или побоялся ранить правдой о том, что живет, придумав себе некое Предназначение помогать тем, кто нуждается в помощи, и что на моем месте могло быть любое другое живое существо? Как понять, кто я для него? И может ли он вообще взглянуть на меня не как на объект для охраны, а как на женщину, надеюсь, еще привлекательную после всего пережитого?
А потом я начала тихо беситься.
Прежде всего – на себя.
Мало тебя били в жизни? Хочешь еще? Нарываешься на новый удар по самолюбию, по придуманным тобой чувствам к человеку, который тебя защитил? Да, в такого сильного и смелого мужчину трудно не влюбиться, но способен ли он вообще на ответную любовь? И не глупо ли испытывать чувства к механической охранной системе, запрограммированной лишь на одну-единственную функцию?
Чувствую, что его спина напряжена. Только ли от того, что приходится вести мотоцикл по непростой лесной дороге? Хочется верить, что он тоже думает обо мне как о женщине, а не как о рюкзаке за спиной, стесняющем движения…