И ты не исполнил свое предназначение, — произнес Колобок, пытаясь понять, почему так трудно выдержать взгляд этих необычайно мягких черных глаз.
— Нет, — согласился Руслан.
— Я пришел сюда, чтобы помочь тебе, — тихо, одними губами сказал Колобок.
Несколько мгновений висела тишина и двое смотрели друг на друга в упор.
Но это была не дуэль. Скорее — отказ от дуэли. Колобок понял это, когда сухие губы заключенного шевельнулись и он услышал спокойное: Если Всевышний решил простить сартэка, кто я такой, чтобы держать камень за пазухой?
— Я здесь, — так же тихо возразил Колобок, — значит Он изменил решение.
— Нет, — лохматая голова качнулась, в глазах мелькнуло подобие улыбки.
Впрочем, в этой темноте было так легко ошибиться.
— Что "нет"? — переспросил Колобок.
— Ты пришел не от Него, — уверенно произнес Руслан.
— Почему? — спросил Колобок.
На твоей ладони знак Падшего. Он горит так ярко, что я заметил его от дверей.
Бред сумасшедшего! Впрочем, оба они бредили.
Колобок развернул ладони и совершенно машинально поднес к глазам.
Никаких знаков на них не было, и он почувствовал заметное облегчение. Этот парень был, действительно, болен. И возможно — неизлечимо. Колобок почувствовал усталое раздражение. Разговор был бесполезен, его поездка сюда была бесполезна. Вся его затея с самого начала была бесполезна. Да еще эти глаза, которые смотрели неотрывно с глубокой печалью…
— Если ты такой глазастый, то почему сидишь тут, а не в прокуратуре?!
— раздраженно бросил Колобок, Это вопрос вкуса, — Руслан усмехнулся. Но этот раз Колобок мог бы поклясться, что не ошибся. Нет, он все-таки не был психом, ирония сумасшедшим недоступна.
Тебе же лучше, что я сижу именно здесь, а не в кресле прокурора, — продолжил он через минуту, — иначе мне пришлось бы судить тебя, а я не люблю быть судьей…
Странный разговор непозволительно затянулся. Колобок уже понимал, что то, за чем он пришел сюда, он не получит, сделка не состоялась и у него больше нет времени, но уйти отчего-то не мог. Взгляд темных глаз без усилий удерживал его на месте и заставлял задавать вопросы один глупей другого. И сейчас у него, помимо воли, вырвалось ироничное:
— В чем же я виновен? Не убивал, не крал, не лжесвидетельствовал…
Почитал отца и мать, — с той же неуловимой усмешкой подтвердил Руслан и вдруг спросил, — а сюда ты пришел… зачем?
Ой, много чего мог ответить Колобок. Он вскинул голову…
— Не надо оправдываться, — мягко оборвал его странный заключенный, — я
— пока не судья. Судья придет позже.
"Господи, а ты то… кто?" с суеверным страхом подумал Колобок.
Я был меч, — ответил Руслан так, словно услышал, — теперь я щит. И этот щит опустился над тобой. Так хочет тот, кто не обязан объяснять своих решений… А теперь иди. И постарайся использовать с толком то время, которое тебе отпущено. Его осталось совсем мало.
Заключенный на мгновение прикрыл глаза тяжелыми веками и Колобок, почувствовав свободу, отпрянул назад. И выкатился из камеры.
По спине ручьями стекал пот. Волосы слиплись. Он с силой вжал лицо в ладони и потряс головой, прогоняя дикие мысли. Выходит, и вправду, сумасшествие заразно. Внезапно взгляд его упал на правую руку. Освещение в коридоре, по сравнению с камерой, было почти слепящим и Колобок отчетливо разглядел отпечаток трех цифр, вдавленных в ладонь. И мгновенно покрылся "гусиной кожей". 666. Знак дьявола… Господи, что это?
Кретин, решил он через минуту. Законченный и набитый. Неврастеник.
Брелок, ключи от машины Глеба. Номер 999. Он слишком сильно сжимал его в руке.
— А «Вальтерок» — то? Забыли?
Колобок обернулся. Оглушенный мыслями он не заметил, как оказался у выхода и проскочил мимо охранника
— Возьмите, — прибавил тот, протягивая оружие, — пригодится. Для спасения души.
— Спасибо, — кивнул Колобок и вышел уже окончательно.
Ночь не принесла ощутимой прохлады, ветер был горяч и порывист, казалось, чье-то частое дыхание витало над зажатым в скалах Халибадом.
Колобок поднял глаза к небу, и низкие звезды показались ему как никогда прекрасными. На них хотелось смотреть и смотреть, до тех пор, пока рассвет не прогонит их с небес.
«Бавария» пригасила верхний свет. Двери стояли нараспашку, в проеме маячил черный силуэт похожий на вопросительный знак. Рдел огонек сигареты. Чуть поодаль Колобок заметил квадратные фигуры с бычьими шеями и безупречной центровкой.
Внутри орал телевизор, что-то о боях местного значения в ущелье Аю-Гир, не так и далеко отсюда. Девицы перекочевали от дверей к столу и уже откровенно висли на «гостях» и «хозяевах», девицы, все до одной, были пришлыми и о межнациональных разборках между алатами и сартэками знали меньше, чем о загробной жизни.
А оно им нужно?
Политика — это экономика. Экономика — это нефть. А нефть — сама по себе политика, — толковал Эконом своему соседу, склонившись на плечо зеленоглазой красотки, чем-то неуловимо напоминающей Мишель Мерсье. Та хихикала… только глазки у нее были настороженные. нехорошие были глазки.
— Кобылка чистых кровей, — буркнули рядом, — и — ясно, из какой конюшни.
Колобок обернулся и заметил пожилого мешхарца, без пиджака, с расстегнутым воротом. Галстук черный, как вся его жизнь, болтался на спине.
Махнем? — деловито спросил он, — за дружбу народов и мир во всем мире.
Колобок обвел глазами зал… и вдруг некстати подумал, что странный заключенный при том скудном освещении разглядеть злополучные отметины у него на ладони никак не мог… Но мысль мелькнула и пропала.
Пузо ел так, словно это был последний ужин в его жизни, поминутно вытирая о салфетку короткие пальцы. Зять, вися над ним что-то толковал с обидой и недовольством. Девки исправно наклоняли бутылки. Постепенно голоса становились громче, жесты — шире. Глаза беспокойно метались по кабаку, словно искали чего-то и Колобок понял, что они ищут. И сообразил, что вскоре — найдут.
За мир так за мир, — тихо сказал он и одним махом опрокинул стопку, не ощущая крепости знаменитой халибадской водки. Бармен тут же наполнил ее снова. Колобок взял, крутанул в пальцах и быстро выпил, словно стараясь отделаться от неприятной работы.
Вы… — рыгнул Эконом и взгляд светлых глаз, описав плавную дугу, уперся в мешхарца, — вы задавили Халибад. Вы заставили снять таможню… "Кровь дракона"… Нет в Мешхаре никакой нефти. Может и была… лет пятьдесят назад. А теперь нет!
— Но, позвольте…
— Нет в Мешхаре нефти, — рявкнул Кавказец, — а обещали… долю с трассы, бензин по льготным ценам… Что еще?
— Дерьма на лопате, — отчетливо выговорил собутыльник Колобка и посмотрел на алата сощуренными, абсолютно трезвыми глазами.
Смелыми стали? «Дельтами-Смерчами» обложились и рады, как свинья в любимой луже. А где сейчас твоя Дельта? Я тебе скажу где. И сам ты там! Пузо налег своим необъятным «авторитетом» на стол так, что толстые ножки заскользили по полу и зазвенела посуда.
Я говорил — дайте денег и не мешайте. Хотя бы год не мешайте. Вернем с процентами!
Да ну? — изумился его сосед, — да вам сколько не давай — мимо пальцев проходит. Или деньги скользкие, или руки косые…
— Руки косые? Бутылку видишь? Вон там, на конце стола.
— Ну, вижу, дальше что?
Пузо зашарил себя по ляжкам и блуждающий взгляд его уперся в Бара.