Алекс погладила кошку, снова посмотрела на розы, на три фантома на холсте, на пляшущие языки пламени в камине – и перевела взгляд на Моргана Форда. Тело его, напряженное, как кулак, подрагивало, на лице была мрачная решимость, словно он отчаянно сопротивлялся чьей-то воле.
– Это что-то особенное, – сказал он, продолжая смотреть прямо перед собой. – Он пытается сказать мне свое имя. Но это рано, слишком рано, душе требуется несколько месяцев, чтобы обрести себя; в первые несколько недель они слишком взвинчены, взбудоражены, у них много трудностей. – Голос его куда-то уплыл. – Ясность… им трудно обрести ясность. Нечто жестокое… не здесь, не в Англии, где-то за морем, я вижу пламя, взрыв. Что-то связанное с грузовиком. Да, да, кто-то кричит о грузовике!
Алекс наблюдала за ним: глаза закрыты, дрожит, как ребенок.
– Теперь что-то еще… кричит кто-то другой. Гарри? Нет, не Гарри, хотя похоже… Я ощущаю взрыв ярости, ужасное насилие… кто-то кричит: «Грузовик! Грузовик!» Взрыв, кто-то снова кричит: «Гарри!»; похоже, с этим Гарри связано что-то важное.
Алекс видела, как струйки пота текут по его мертвенно-бледному лицу.
– Теперь что-то проясняется, вот опять некая молодая особа, молодой человек, он пытается сказать мне свое имя. Все смутно, ничего не разобрать… может быть, Дэвид? Нет. Адриан? Может быть, Адриан. – Он резко дернулся, словно получил удар электрическим током. – Что-то не так, совершенно не так; продолжается какое-то ужасное столкновение, нечто очень тревожное; много гнева, ужасного гнева. Фабиан… может быть, Фабиан? – продолжал он, не открывая глаз. – Да, теперь он что-то мне говорит, очень ясно, предельно ясно…
Алекс чувствовала, как кошка ровно дышит ей в ладонь. Она видела перед собой розы, видела медиума, чувствовала странную дрожь внутри, словно на несколько дюймов приподнялась над креслом.
И вдруг медиум громко закричал, закричал так, что она вздрогнула:
– Бог мой, я четко его слышу! – Руки его тряслись, ее часы, которые он продолжал держать, словно сошли с ума. – Теперь появился кто-то еще, пытается пробиться – девушка, она старается мне что-то сказать, но идет какая-то бессмыслица, она говорит, что ее зовут Гарри. Масса помех, их вызывает Фабиан: идет игра, он дурачится, подступает беда, все мечутся, она вот-вот придет, в данный момент все это игра. Девушка снова прорезалась, теперь более четко, Фабиана тут нет; похоже, он словно бы пытается… да… пытается пресечь… ревность… да, конечно… ох, снова все расплывается. – Форд, расслабившись, упал на спинку кресла и повернулся к Алекс: – Плохо слышно, похоже, телефонная связь вышла из строя.
Алекс с изумлением уставилась на него и лишь через секунду поняла, что он отпустил шутку.
– Из ряда вон, совершенно из ряда вон. Я никогда не сталкивался ни с чем подобным, никогда. – Он наклонился к ней. – Это нечто совершенно невероятное.
Алекс машинально гладила кошку, прислушиваясь к ее мурлыканью.
– То есть?
– Экстраординарное. Это понятно?
– Я в полном тупике.
– Я тоже, – улыбнулся Форд.
– Что вы имеете в виду?
– У вас есть какие-нибудь знания в этой области, миссис… э-э-э… прошу прощения… запамятовал ваше имя?
– Хай… Джонсон.
– Ах да.
– Так что вы имеете в виду?
– Я говорю о потустороннем мире.
– Нет.
– Вашему сыну удалось пробиться. Это ведь ваш сын, не так ли? Вы хотели установить контакт с вашим сыном? Его зовут Фабиан или Адриан?
Он знает, кто она такая, каким-то образом ему удалось это выведать.
– Вы отлично все выяснили, – холодно сказала она. – Но сделали одну ошибку.
Он поднял бровь.
– Мой сын погиб при столкновении не с грузовиком, а с легковой машиной.
– Миссис Джонсон, меня там не было; я могу сообщить только то, что мне передано.
– Или то, что вы прочитали.
Он вытащил носовой платок и высморкался.
– Прочитал?
– Об этом несчастном случае сообщалось в газетах, мистер Форд, – сказала она. – Не знаю, во многих ли, но в «Дейли мейл» такая информация была. Там упоминался грузовик. Войдя, я обратила внимание на «Дейли мейл» на вашем столе. – Она ждала, что последует вспышка гнева, но ошиблась. Вместо этого он удивленно посмотрел на нее с обидой и задумчиво покачал головой.
– Прошу прощения, – тихо сказал он, – видно, у вас нелестное мнение о честности медиумов.
Искренность его тона заставила ее смутиться, она поймала себя на том, что краснеет. Алекс взглянула на его аккуратную прическу, безукоризненно белую рубашку с модным серым галстуком, на платочек, торчащий из нагрудного кармана пиджака, перевела взгляд на маленькие розовые ручки с наманикюренными ногтями и огромным вульгарным перстнем, после чего посмотрела ему в лицо – довольно приятное. Вполне мог бы сойти за страхового агента.
– Я ничего не выяснял, миссис Джонсон. Я не читаю некрологов. Не просматриваю газеты в поисках сообщений о дорожных происшествиях и не пытаюсь связывать их с моими клиентами; не копаюсь в их школьных годах в надежде извлечь на свет божий давно забытые ими факты, чтобы поразить их. – Он улыбнулся. – К тому же подавляющее большинство тех, кто приходит сюда, называются вымышленными именами, откуда бы мне знать, где и что искать?
Он не сводил с нее взгляд, и Алекс виновато опустила глаза, а он мягко продолжал:
– Я не пытаюсь также сообщать лишь хорошие известия: я передаю только то, что слышу. В этом и заключается мой дар; это все, что я могу делать. – Он, как бы извиняясь, поднял брови. – Нам свойственно заблуждаться относительно тех, кто покинул нас. Нам кажется, что поскольку они ушли, то тем самым обрели искренность. – Он покачал головой. – Дабы обрести ее, требуется больше, нежели одна жизнь, а искренность лишь одно из того многого, что предстоит нам усвоить на долгом пути по этой жизни и в следующей. Души могут лгать, что они часто и делают; могут искажать ход событий. Видите ли, ничего не меняется одним махом, только лишь оттого, что перешло на иной уровень существования. Если в этой жизни у вас плохая память, то она не может внезапно улучшиться в следующей.
Она увидела его мягкую смущенную улыбку, и ей не захотелось обижать его.
– У моего сына была отличная память.
– Такие аварии происходят очень быстро. Все, как правило, носит сумбурный характер; все идет кувырком, ничего не понять, – вот почему я неохотно берусь устанавливать связь с теми, кто сравнительно недавно покинул нас: нужно, чтобы прошло, самое малое, месяца три; а эта трагедия произошла несколько недель тому назад, не так ли?
Она кивнула.
– Обычно я мало помню из того, что сообщаю во время сеанса, в конце я с трудом припоминаю, о чем шла речь, но тут все совершенно иное, никогда в жизни я не воспринимал информацию в столь ярком и живом виде. И прошу вас, не надо цинизма, мы должны продолжать.
– Вы ошиблись и еще в одном, – сказала она.
Он улыбнулся:
– В чем именно?
– Вы говорили, что кто-то звал Гарри, и сказали, что тут какая-то странность, ибо это была девушка.
– И что же?
– А она не могла называться Кэрри?
– Кэрри?
Алекс кивнула.
– Порой из-за помехи не все воспринимается отчетливо, – сказал он. – Кэрри? Да, Кэрри. – Он на секунду прикрыл глаза и снова поднял веки. – Да, могло быть и так.
– Скажите, вы во время сеанса говорите и с живыми или только с теми, кто уже покинул нас?
– Я тот, кого называют медиумом, миссис Джонсон; я связующее звено между миром земным и потусторонним, – спокойно сказал он, глядя на нее.
– Тогда я не понимаю, каким образом вы могли говорить с Кэрри?
– А почему бы и нет?
– Потому что она жива. Живее не бывает, она в Америке.