Он продолжал стоять на том же месте, в белой рубашке и своем любимом свободном свитере; он был так реален, что ей захотелось прикоснуться к нему.
Но дышать было нечем.
Фабиан улыбнулся странной, незнакомой ей мрачной улыбкой, в темных глазах застыло насмешливое выражение, которого она никогда раньше не замечала в своем сыне и которое вызвало в ней тревогу.
Алекс почувствовала, что впадает в панику. Боль от шипов и игл была невыносимой, ее била дрожь, легкие болели, она с трудом держалась на ногах.
Игра воображения, услышала она эхо голоса викария. Игра воображения. Она покачнулась, в глазах потемнело, и, заведя руку за спину, она ухватилась за край раковины. И внезапно он исчез.
Алекс, шатаясь, вышла в спальню, она задыхалась, не в силах прийти в себя. Затем стремительно спустилась по лестнице и, глотая воздух, дрожа, остановилась в холле, все ее тело зудело. Она вошла в гостиную. Олсоп внимательно рассматривал чашку с кофе. Когда Алекс появилась на пороге, он посмотрел на нее с беспокойством:
– Я что-то не понимаю… у вас есть еще один сын?
– А? – Она уставилась на него, не в силах вымолвить ни слова.
– Молодой человек, который только что поднялся по лестнице?
Почему он улыбается? Что здесь смешного? Тут только она поняла, что он смотрит на нее без улыбки, это нервный тик.
– С густыми волосами? – выдохнула она.
– Да, – тихо сказал он.
– И в таком… свободном пуловере?
Он снова кивнул.
В поисках опоры Алекс ухватилась за спинку стула, и все же ноги не держали ее, она села и закрыла глаза. Потом, с трудом подняв веки, уставилась на него:
– Другого сына у меня нет. Это был Фабиан.
Послышался резкий звон, это задребезжала чашка у него на блюдце. Потом она увидела, как завибрировала его ложка, ударяясь о чашку, словно бы он играл на миниатюрном инструменте; выплеснулся кофе.
– Понимаю, – сказал наконец Олсоп, открывая и снова закрывая правый глаз. С огромным усилием он поставил на стол блюдце и чашку и обвел взглядом комнату; видно было, что его тоже сотрясает дрожь, хотя он и старается взять себя в руки.
– Это вы и имели в виду?
Алекс осознала, что продолжает сжимать в руках полотенце. Она стала аккуратно складывать его, расправляя складки.
– Да.
– А не может так быть, что в доме есть кто-то еще?
– То есть?
– Например, мойщик окон, водопроводчик?
Алекс замотала головой.
– Нет, – сказала она, несколько раз открыв и закрыв рот; как золотая рыбка, пришло ей в голову. – Теперь вы понимаете, о чем я говорю?
Олсоп в очередной раз обвел взглядом комнату и уставился на нее.
– Об экзорцизме?
– Вы можете мне помочь?
Он сложил чашей ладони и стал медленно раскачиваться на стуле взад-вперед, в глубокой задумчивости уставившись себе на руки.
– Есть альтернатива экзорцизму, которая… э-э… оказывает такой же эффект. Экзорцизм практикуется редко, и боюсь, вам придется столкнуться с целым рядом бюрократических препон. Придется изложить всю ситуацию епископу – это решать ему; потребуется, самое малое, несколько недель. – Он испуганно посмотрел на нее. – Видите ли, в наше время ситуация несколько осложнилась: простым священнослужителям, таким как я, не позволяют заниматься изгнанием злых духов.
– Я не могу ждать несколько недель, – сказала Алекс. – Прошу вас, вы должны что-то сделать.
– Учитывая наши последние указания, вам придется ждать еще дольше.
– Что вы хотите сказать?
– В таких случаях, как у вас, разрешение дается не раньше чем через два года после утраты.
Алекс вспомнила, как страшно ей было в ванной, и почувствовала полную беспомощность.
– Два года? – слабым эхом отозвалась она.
– Боюсь, церковь исходит из предположения, что после потери близкого человек довольно долго находится в расстроенных чувствах и необходимо, чтобы он пришел в себя. И только если по истечении этого времени повторяются тревожные приметы, вот тогда и выносится вердикт о специальной службе. О службе Освобождения.
– Освобождения?
– Современная терминология. – Олсоп улыбнулся, и Алекс снова увидела, как дернулся его глаз. – Церковь предпочитает пользоваться словом «освобождение» – оно звучит не так драматично.
– Но если это может быть доказано… ведь вы сами сейчас убедились… – сказала Алекс.
– В течение столетий церковь считала, что состояние овладения вызывается психическим расстройством, а не воздействием духов. В наши дни лидеры англиканской церкви стали уделять большее внимание вопросам психологии и пришли к стойкому убеждению, что далеко не все проблемы могут быть разрешены лишь пастырским попечением. Я предполагаю, что таким образом церковь старается идти в ногу со временем, беря на себя большую ответственность. Часто обстоятельства, при которых служители церкви принимали решение прибегнуть к обряду изгнания злых духов, объяснялись душевным заболеванием, вызванным потерей близкого человека, и случалось, вмешательство приводило к ухудшению ситуации.
– И вы считаете, что я страдаю душевным заболеванием?
Олсоп посмотрел на нее и снова стал разглядывать комнату.
– Нет. Я думаю, что, возможно, вы правы. В этом доме чувствуется чье-то присутствие. Тут тревожно. Но я не считаю, что есть необходимость в экзорцизме. Необходимо выяснить, чем обеспокоена душа, а потом, возможно, нам удастся ее успокоить. – Разговаривая, он все так же раскачивался на стуле взад-вперед.
– Я знаю, чем она встревожена.
Не прекращая покачиваться, Олсоп взглянул на нее.
– Не будете ли вы столь любезны поведать мне? – вежливо спросил он.
Она посмотрела на него и покачала головой:
– Нет, я не могу.
– Было бы полезно знать причину.
Алекс взглянула в окно, потом резко повернулась в сторону холла – ей показалось, будто там что-то шевельнулось. Она настороженно прислушалась, но все было тихо. Алекс перевела взгляд на младшего викария:
– Я думаю, у нее остались тут неоконченные дела.
Олсоп перестал раскачиваться и уставился на нее.
– Боюсь, большинство из нас покидает сей мир, не будучи готовым к этому, оставляя массу дел, которые собирались сделать.
Она кивнула.
– Это вы и хотели сказать?
– Нет. – Алекс посмотрела на полотенце и опять взглянула на Олсопа. – Я думаю, он хочет вернуться, чтобы убить кое-кого. – Она снова опустила глаза, не в силах выдержать его взгляд, который гласил, что она сошла с ума.
– Я думаю, заупокойная месса была бы лучшим вам ответом, – услышала она тихий, спокойный голос Олсопа.
– Что вы имеете в виду? – взглянула она на него.
– Мы можем отслужить мессу здесь, в доме. И вы убедитесь, что все успокоится.
Алекс смутилась, испуганная его предложением.
– Каким образом… что… я не совсем понимаю, что вы предлагаете.
– Если хотите, мы можем отслужить ее прямо сегодня, после того как я заберу сына. Мне лишь нужно будет принести с собой кое-какие предметы.
Алекс не сводила с него глаз.
– Какие предметы?
Олсоп посмотрел на часы:
– Около шести вас устроит?
Может ли он помочь ей, этот серьезный молодой человек с нервным тиком? Неужели словами нескольких молитв он сможет умиротворить все, что тут происходит? Или души высмеют его и заставят покинуть дом?
– Отлично, – услышала она свой голос. – Благодарю вас.
– Чем вы собираетесь заняться до этого времени?
– Заняться? – переспросила она.
– Я думаю, вам лучше не оставаться сегодня днем в доме. У вас есть куда пойти? Какие-нибудь друзья?
– Офис. Я пойду в свой офис.
– Хорошо, – сказал он. – Прекрасная идея. Попытайтесь чем-нибудь заняться.
Он встал, огляделся, заметно нервничая, и направился к дверям. Затем недоверчиво уставился на лестницу.
Алекс, не оглядываясь, вслед за ним вышла из дома.
28
– Звонит Эндрю Маллинс, говорит, что у него есть какая-то идея относительно пьесы, он хотел бы обсудить ее с вами.