– Что вы хотите? – пробормотала она сдавленным голосом, слыша себя как бы издалека.
Он улыбнулся.
Скажи что-нибудь, ради бога, скажи же что-нибудь.
Отто продолжал улыбаться.
Воздух сгущался, дышать становилось все труднее; она задыхалась, в ужасе озираясь кругом; ее охватила паника.
– Я… хочу… выйти… сейчас же… – произнесла она и двинулась к Отто, преодолевая сопротивление могучей силы, отбрасывавшей ее.
– Он будет тут через минуту, миссис Хайтауэр. Неужели вы не хотите дождаться его?
– Будьте любезны, Отто, пропустите меня. – Внезапно ее голос обрел нормальный тембр, она говорила спокойно и уверенно.
По-прежнему улыбаясь, Отто сделал шаг в сторону. Ей показалось, что прошла целая вечность, пока она добралась до порога. Она стояла, опасливо глядя на него, ожидая какого-нибудь движения с его стороны, боясь, что он попытается остановить ее, но выражение его лица не изменилось – он продолжал улыбаться.
– Он будет так разочарован, если вы разминетесь.
Алекс отвернулась и, спотыкаясь, побежала по туннелю.
Бам! Капля воды ударила ее, как кулаком, заставив отпрянуть.
– Нет!
Спотыкаясь, она опять рванулась вперед.
Другая капля, как молотком, ударила ее по лбу. Пошатнувшись, Алекс врезалась в стенку и упала лицом в слизь. Еще одна капля стукнула ее по затылку. Она поднялась и, шатаясь, снова пошла вперед. Куда ей идти, в какую сторону? Не сюда. Нет. Она увидела свет. Круглый зал.
– О Боже, помоги мне.
Еще одна струйка хлестнула по переносице, и глаза залило водой. Зал исчез, и она пошла дальше, придерживаясь за стену. Капли разбивались о голову, обжигая, как кислотой. Казалось, миновала целая вечность, и она, хромая, все ковыляла и ковыляла в темноте.
– Господи, помоги мне, молю Тебя, помоги.
В лицо ей, ослепив, ударил луч света.
Крик ее разнесся по туннелю, вернувшись к ней многократно повторенным эхом.
Алекс замерла на месте, как перепуганное животное.
Кто-то обнял ее.
Она почувствовала грубую ткань куртки Дэвида и крепко вцепилась в него.
– О господи. – Переполнявшие ее эмоции прорвались рыданиями. Она водила руками по куртке, касалась мягких завитков волос на затылке Дэвида. – Слава богу, слава богу. – Гладя его, ощущая под рукой густую бороду, она не могла сдержать рыданий. Затем услышала его голос:
– Все в порядке, мама, все в порядке.
Ее пробила дрожь.
– Все идет хорошо.
– Нет.
Она чувствовала на своих руках его железную хватку.
Приковал ее цепями в погребе.
– Дэвид?
И оставил ее?
– Дэвид, пожалуйста, пусти меня.
Голос был мягкий, спокойный:
– Не беспокойся, мама.
Вскрикнув, Алекс вырвалась и, поскользнувшись на осклизлом полу, забилась в истерике.
Приподнявшись, она увидела свет в конце туннеля и темный силуэт, который внезапно перекрыл этот свет. Алекс повернулась и побежала, скользя и падая. Она простирала руки, пытаясь за что-нибудь ухватиться, падала, поднималась и бежала, бежала изо всех сил. Потом земля снова ушла у нее из-под ног, и она отлетела в сторону. Дверь. Закрыть дверь. Стараясь выровнять дыхание, Алекс привстала на коленях и сильно ударилась головой. Она вскрикнула от боли и вскинула руки. Что-то круглое и холодное.
Алекс с трудом встала и обеими руками вцепилась в огромное колесо. Оно не шелохнулось. Давай же, давай. Она повернула колесо до отказа и опять потянула его. Ну давай же, прошу тебя; она стала снова вращать его; маховик поддавался с хрустом и скрежетом. Они услышат, они услышат. Иисусе, раньше оно не было таким тугим.
Сильная струя воды ударила ей в лицо.
Алекс все вращала колесо и тянула его на себя. Мощный поток воды отбросил ее назад. Стена. Она слышала яростное шипение воды, оно становилось громче и громче.
– Мама! – услышала она пронзительный вскрик Фабиана.
«Только не трогайте их, никто не знает, чем это может кончиться».
Это был не тот маховик. Вот почему он не поддавался. О господи, только не это.
Вода, подобно кислоте, разъедала ей глаза. Она открыла их, моргая и щурясь от боли. В какой стороне был свет? Где он? Вода хлестала со всех сторон.
Раздался скрежещущий звук, словно трещало и ломалось дерево, с каждой секундой скрежет усиливался. Казалось, кто-то взламывает огромный деревянный ящик. Звук усиливался, превращаясь в яростный грохот; и Алекс словно растворялась в нем. Потом наступила тишина. Полная тишина.
Алекс отчаянно оглядывалась в кромешной тьме, стараясь сориентироваться, отыскать дорогу обратно. Но вокруг не было ничего, кроме непроглядного мрака.
И вдруг Алекс услышала как бы раскаты далекого грома. Грохот перешел в утробный рев, он раздавался прямо у нее за спиной. Алекс стремительно повернулась и на долю мгновения увидела: вот он, свет, вот он, круглый зал. И затем стена воды.
Нет.
Стена воды обрушилась на нее. Первым исчез свет. Потом звуки. Вода качнула ее, накрыла с головой и понесла. Наступила тишина.
Оглушающая тишина.
30
Все было залито молочно-белым, мягким, рассеянным светом. Белые пальцы бесшумно скользили вокруг, оставляя легкую рябь на качающих ее волнах сна. Сознание медленно возвращалось к Алекс. Пилюли, подумала она; эти пилюли вернули хорошее самочувствие, погрузив в приятные сны, от которых так трудно пробуждаться.
Серьезный взгляд; легкое щекочущее прикосновение усов; голубые глаза с металлическим отливом. Как долго он находится тут?
– Все в порядке, девочка?
Алекс слабо улыбнулась.
– Здесь несколько душновато… Хочешь, я открою окно?
Алекс кивнула. Жалюзи с сухим шелестом приподнялись, и комнату залило ярким светом. Сонные видения исчезли, уступив место реальности. Очередной день. День, который не имеет значения.
– Какое сегодня число, Филип?
– 18 мая.
Господи. Она попыталась сесть, но боль в плече остановила ее.
– Все еще болит?
– Думаю, стало несколько легче.
Несколько минут они посидели в молчании. Алекс смотрела, как Филип курит, видела, как подрагивают его ресницы, затем попыталась собраться с мыслями, преодолевая воздействие лекарств, целью которых было как раз не давать ей думать.
– Я убила их, – вдруг сказала она.
– Там все держалось на волоске. В любую минуту могло случиться все, что угодно. Давно надо было все запечатать.
– Я подумала, что Дэвид стал Фабианом и что он… что они хотят заковать меня… я открыла клапан. Я думала, что это дверь.
Алекс не отрываясь смотрела в синеву его глаз. В них, как в пруду, отражался свет. Средневековые водоемы. Она передернулась.
– Я убила их.
– Да нет же, господи, нет.
– Я это сделала.
– Несчастный случай, девочка. Несчастный случай.
– Я даже не была на его похоронах. Не пошла на похороны собственного мужа. – Она смотрела, как Филип встал и подошел к окну. Облокотившись о подоконник, выглянул наружу. – Я должна была быть и на похоронах Отто. Он провожал Фабиана.
– В Германию, – тихо сказал Филип. – Насколько я знаю, его увезли в Германию.
– Так много похорон, – произнесла она.
Снова наступило долгое молчание. Она поежилась.
– Я даже не послала цветы Отто и… той девушке.
– Девушке?
– Кэрри.
– Кэрри?
– Та, которая… – Запнувшись, она уставилась на него. – Ты же знаешь. Ты знаешь, кто там был.
– Был – где?