Стоящие вдоль глухой стены высокие зеркала были с бархатными шторами, сейчас закинутыми на обратную сторону. На деревянных стеллажах, плотно друг к другу, как книги, корешками к посетителям, стояли десятки картин.
Анну Луиджи посадил на белый куб. Жестами показал снимание блузки и юбки. Анна раздевалась без ненужного жеманства. Взамен одежды Луиджи дал ей прозрачный шарф и закрепил его римской брошью на левом плече, оголив правую грудь.
Сидеть — вернее, полулежать, пришлось часа три. Больше Анна не выдержала. Встала, обошла удивленного художника и посмотрела на мольберт. Набросок был хорош. Анна понравилась сама себе. В зеркале она выглядела… проще. А в наброске были лето и страсть.
Не раздумывая, Анна расколола брошь, и шарф упал на пол. Луиджи правильно понял ее желание, и они занялись любовью прямо на полу, на прозрачном шарфике. Совсем не стыдно и очень приятно.
После душа Анна опять забралась на куб и просидела два часа.
Теперь не выдержал Луиджи. Он, с изменившимися от желания глазами, накинулся на нее прямо на кубе, не снимая шарфика.
Анна решила, что на сегодня хватит. Оделась и попросила проводить ее до такси.
Луиджи суетился, улыбался, долго не отпускал руку, даже когда она села в такси, и показывал на своем сотовом цифру 10.00.
Анна ответила «о’кей» и, немного уставшая, поехала в гостиницу.
Мама ждала ее, сидя на балконе гостиницы. Завидев, побежала открывать дверь.
— Ну как? Ты мне честно скажи, я не зря тебя к нему отправила?
— Не зря. Хочу кушать и спать.
— Тогда действительно не зря, — заулыбалась мама. — Через полчаса общий сбор в ресторане. А я совсем не хочу есть, меня и Вовку закормил наш новый знакомый, Юрий Владимирович. Взял путевку на три недели и на второй заскучал.
Зевнув, Аня похлопала себя ладошкой по губам.
— Я буду рада вашему роману.
Обернувшись к зеркалу, Валерия провела пальцами вокруг глаз, оживляя тонкую кожу.
— Не знаю, Аня, не знаю. Мы завтра улетаем, а он остается еще на неделю. Разберемся в России.
На следующее утро Анна приехала ровно в десять. Отпустив такси, она подняла голову и увидела в окне мансарды осунувшееся лицо Луиджи. Он чуть не вывалился от радости!
Быстро сбежав вниз, он прямо на улице начал орать что-то восхищенное, целовать руки и лицо. В окнах соседних домов показались любопытствующие. Не обращая на них внимания, Луиджи стал тыкать в дисплей своего телефона, в цифру 10.00. Аня достала свой телефон и показала ему время.
Схватившись за голову, Луиджи стал указывать на две буквы в правом углу дисплея. Оказывается, он ждал Аню вчера в десять вечера. Сказав «сорри», немного обиженная Анна повернулась и пошла в сторону ближайшей широкой улицы, где ездило больше машин. Вопль Луиджи заставил ее подпрыгнуть и распахнуться все окна в соседних домах.
Схватив Анну за руку, Луиджи силой потащил ее в подъезд и не отпускал, пока они не поднялись на третий этаж.
Сначала они занимались любовью на незамеченном ею вчера диване, затем в душе, а потом Аня попросила перерыв. Три часа она отдыхала на кубе, с шарфиком на плече, а затем тут же занималась любовью с Луиджи.
И вдруг ей резко надоело подобное занятие сексом: когда она не понимает ни слова из разговора партнера. Внезапно она заметила, как назойливо громко он говорит, слишком сильно ее хватает и слишком часто дышит. Анна быстро оделась, показала жестами «хватит», тридцать раз повторила «Ноу!» и вылетела на улицу.
Такси поймала тут же и благополучно сбежала в гостиницу.
Днем автобус отвез их в Рим, и Юрий Владимирович махал рукой, глядя только на маму. А вечером они летели в Москву.
Володя просматривал фотографии в фотоаппарате, Аня спала, Валерия Николаевна мечтательно смотрела на облака за бортом.
* * *Хряка привезли в час дня.
Из прицепа к «Жигулям» Ирина и ее муж Коля с гордостью вывели розового кабанчика килограммов на двести.
Оценив параметры Борьки, тетка Полина благосклонно кивнула, разрешая доступ к телу.
Делегация направилась к дощатому сараю, выкрашенному в веселенький желтый цвет.
Хавронья с ужасом смотрела на здоровенного кабана, который тут же стал деловито к ней принюхиваться. Хавронья широким задом вжалась в стенку утепленного сарайчика, решив не сдаваться розовому нахалу.
Прошел час, другой. Время близилось к трем. Наблюдатели, пристроившись на сене в углу, уже допили первую бутылку самогона и закусили сальцем от родственника Борьки, а Хавронья все не подпускала к себе ухажера, борясь за девичью честь.
Она уворачивалась, прыгала и рычала, выставляя немалые клыки. При очередном маневре хрюшка снесла боковую перегородку. Начала трещать задняя стенка сарая.
Ирина толкнула в бок супруга, и тот, перестав рассматривать грязные ногти, предложил помочь созданию семейных отношений. То есть подержать Хавронью, пока к ней пристроится хряк.
Полина, глядя своей любимице в глаза, начала уговаривать, объясняя, что с девственностью все равно придется расставаться, так уж лучше под руководством опытных людей да с хорошим мальчиком, чем не пойми с кем и на чужом дворе.
Хавронья внимательно слушала хозяйку, иногда повизгивая, но, вильнув мощным боком, хряка к себе не допускала.
Двухсоткилограммовому «мальчонке» надоело уговаривать «девушку», и он пошел гулять по сараю. Хавронья от усталости завалилась на бок, отдыхая.
Обойдя по периметру сарай и сожрав попавшуюся на пути горку моркови, апельсиновые очистки и старый шерстяной шарф, хряк решил, что он отдохнул, перекусил, пора и любовью заняться. И рванул к невесте с новыми силами и конкретными намерениями.
Хавронья от страха шарахнулась к задней стенке сарая, надавила — и та проломилась под ее ста пятьюдесятью килограммами. А хряк все наседал, норовя выказать скопившуюся страсть.
Хавронья, не желающая переходить из статуса девушки в статус женщины, вывалилась во двор. Пробуксовав в снегу посередине двора, она рванула на полной скорости в сторону дороги, скользя копытами по замерзшим лужам… Хряк припустился за ней.
На такие мелочи, как заборы, люди, кусты или автомобили, ни перепуганная Хавронья, ни воспылавший любовью хряк Борька внимания не обращали.
За двумя дипломированными свиньями с озабоченным видом бежала тетка Полина, кума Ирина и ее супруг Колян, на ходу допивающий желтую самогонку из второй поллитры.
* * *Немного было мутновато в голове от недосыпа из-за разговора с Жорой, слегка подташнивало и очень хотелось пить, но я твердо вела машину по трассе Москва — Питер, надеясь до вечера добраться до дома.
В глазах слегка мерцали и рябили пейзажи за ветровым стеклом, но я надеялась, что справлюсь… Зря.
Сразу за Клином ожил сотовый телефон. Сначала я поговорила с братом, он очень переживал из-за возможного опоздания купленного товара. Следующий звонок был от мамы, она радовалась потеплению. Кирилл позвонить не соизволил, видимо не сомневаясь в моем скором появлении и в том, что я не изменю ему «никогда», то есть в ближайшие лет десять.
Меня опять начали грызть пираньи ревности… Но Судьба на свете есть! Позвонила моя любимая подруга Аня. Как только приземлилась в Шереметьеве, а это было минуту назад, так сразу набрала мой телефон.
Я только-только проехала Клин. До Шереметьева было раз в десять ближе, чем до дома. Голос Анны обещал интересные рассказы и сувениры.
— Аня, так соскучилась по тебе. Хочешь я развернусь, подхвачу тебя, маму и Вовку в аэропорту и отвезу домой?
— Если тебе не трудно, — как всегда, тоном английской леди начала благодарить Аня…
Радуясь скорой встрече, я начала тормозить, готовясь к развороту… и это спасло мне жизнь.
Глазам своим не поверила, когда из кювета дороги, слева, под колеса моего «Лексуса» метнулась огромная коричневая туша.
Я крикнула в телефон: «Аня! Черт!» — и подпрыгнула, нажимая на тормоза, но поздно. Сильнейший удар заставил вильнуть машину вправо, руль дернулся, и два пальца левой руки щелкнули нестерпимой болью. И, может быть, обошлось бы без дальнейших осложнений, но непонятно откуда выскочил огромный розовый свин, и второй удар снес машину в кювет справа.