А может вдоволь натешиться и растянуть удовольствие, оставив тебе сознание, помещенное в гниющую оболочку мертвого тела.
Бар "Приют", где Ника по указке нашла Глухаря, был забит до отказа. Сквозь густой, тяжелый воздух, пропитанный запахом дыма и крепкого мужского пота, с трудом сочился свет разноцветных мигающих ламп. Деревянный помост для стриптиза, накрытый металлическими листами и для верности укрепленный шестами, намертво вбитыми в потолок, пока пустовал. Два десятка столиков были заняты отдыхающими после праведных трудов сталкерами. И за каждым столом царила своя атмосфера. Кто-то справлял поминки по погибшему товарищу, кто-то радовался тому, что остался жив, кто-то в очередной раз распространялся о том, как с честью вышел из, казалось бы, безнадежной ситуации.
Ровный гул голосов, изредка прерываемый отдельными возгласами, разговору не мешал. Ника кусала губы, отыскивая тот аргумент, что сможет качнуть чашу весов в ее пользу и с каждой уходящей минутой затея казалась ей все более безнадежной.
Начать с того, Глухарь не поверил ни единому ее слову. Все попытки Ники как тяжелую артиллерию подключить такие давно потерявшие авторитет понятия, как "дружба" и "взаимопомощь" разбились о надежный как скала мужской прагматизм. В нескольких словах воспроизводимый как "этого не может быть, потому что этого не может быть никогда". Более весомое понятие — "деньги" — ожидала та же незавидная участь.
Это все было сначала. Самое страшное случилось потом. Примерно через полчаса ее воззваний "к уму и сердцу" пьяного сталкера, Глухарь преподнес ей сюрприз. Тем ужасней, что явился для Ники полной неожиданностью.
Пуская струю сигаретного дыма через нос, Глухарь вдруг навалился грудью на стол, испачкав видавший виды комбинезон в засохшем картофельном пюре, оставшемся от недавнего обеда.
— А теперь слушай сюда, девушка, — сказал он. Огромные глаза, полускрытые за набрякшими от беспробудного пьянства веками, недобро блеснули. — Даже! — Глухарь воздел к потолку указательный палец с траурной каймой под ногтем. — Даже, если все было так, как ты говоришь, никто! Слышишь? Никто не пойдет в Зону выручать Красавчика. Даже за деньги. И даже такой законченный ублюдок, как Грек. Если единственный, к кому Красавчик тебе посоветовал обратиться это я — что ж, его дела обстоят еще хуже, чем мне казалось. — Он с неприкрытым злорадством следил за тем, как округлились от удивления ее глаза. — Свой долг Красавчику я отдал. И теперь ничего. Ему. Не должен. Запомни девушка, ничего. Тебя извиняет то, что ты могла подумать, будто мы друзья, но…
Глухарь затушил в переполненной пепельнице обгоревшую до фильтра сигарету и задумался. Надолго.
Пока Ника пыталась осознать то, что только что услышала, перед сталкером, как по мановению волшебной палочки возникла бутылка водки и стакан. Ника собиралась с духом, чтобы вслух списать все сказанное на большое количество выпитого, когда Глухарь заговорил снова. На этот раз в собеседнике он не нуждался.
— И никто. Ни здесь, ни за кордоном… Никто не ринется в Зону выручать твоего Красавчика. Половина народа будет радоваться, когда он сгинет в Зоне. А остальная половина… обрадуется позже, когда станет известно точно. Сумел… Красавчик. Так еще уметь надо. Выжить уметь… Выживать. Везунчик, а не Красавчик… вот погоняло вполне подходящее для него… Когда Штоф подыхал в Темной долине… всего ничего — рукой подать. Вынес он его, твой Красавчик? Хрен тебе, вынес… И умер Штоф. Только перед смертью сказать успел. Вести в Зоне быстро разносятся. И далеко… как круги по воде. А как он обошелся с Параноиком?
Наполненный до половины стакан водки блеснул в свете фонаря — булькнула опрокинутая в жаждущий рот жидкость — и снова занял свое место на столе.
— Все знали, что ему "баклажан" нужен до зарезу, сына от гемофилии вылечить. — Глухарь плеснул в стакан водки. — Только пойди, отыщи его в Зоне. Все мы тогда в Зону ходили с тайным умыслом помочь Параноику — мало он добра сделал? Так что твой Красавчик? Нашел "баклажан", да торговцу в "Сталкере" и толкнул. Тому, естественно, до наших бед как до звезды… Жучара, он Жучара и есть. Вот и достойная пара твоему… Так и не дождался Антошка помощи. А… — Глухарь не удержался и при попытке махнуть рукой, едва не свалился со стула. — Много чего вспомнится, если покопаться… А что меня спас от зомби, так выхода другого у него не было. Когда на мертвяков находит, уж лучше два ствола, чем один. Хрен тебе. Я отдал ему долг, — слова с трудом вырывались из осипшего горла. — Отдал. Мы квиты.
Глухарь замолчал.
Ника потянулась за сигаретой. С неудовольствием заметила, как дрогнула рука. Бесполезно объяснять себе, что она не догадывалась об истинном положении вещей. Но одно дело подозревать, другое — знать наверняка. Ей удалось прикурить с третьей попытки. Первая же затяжка вернула ей способность думать.