Класс потрясенно молчал, казалось, что все даже пригнулись.
– Она так будет ждать до конца света, – прошептал Комар.
Мне в отличие от Валерки было не до юмора.
– Трусы! – продолжала разоряться Пенелопа. – Вас бы на войну, все передохли бы, как крысы, потому что ни к чему не приспособлены, ничего не умеете в этой жизни, кроме пьянства и воровства. Такими же вырастите как ваши родители, и мне еще придется учить ваших недоумков детей, – Пенелопа тяжело перевела дыхание. – Пусть наберется смелости тот, кто украл деньги! – Никто не поднялся. – Не хотите признаваться, тогда я позову директора, пусть он вызывает милицию, и пусть каждого из вас при мне обыщут.
Класс молчал, Пенелопа поняла, что одним криком она ничего не добьется, и изменила тактику.
– Кто выходил последним из класса, дежурная?
– Не знаю, – дрожащим голосом ответила Колокольникова.
– Что ты вообще знаешь, бестолочь?
Колокольникова пристыжено молчала, опустив голову.
– Последними из класса, Белла Ивановна, выходили Комаров и Сафронов, – неожиданно встал и доложил Щукин.
– Кто это еще может подтвердить кроме тебя? – с подозрением спросила Пенелопа.
– Я, – с готовностью поднялся Каблук.
Пенелопа преобразилась.
– Картина проясняется, – довольно произнесла она, и сама не заметила, как от восторга потерла руки. – Комаров, значит, это ты деньги украл! Я в этом ни капли не сомневалась.
– Ничего я не воровал, – огрызнулся Комар.
– Я ложь за километр чую, – наступала Пенелопа. – Кроме тебя на это никто способен? – щеки Пенелопы пылали, она смотрела на Валерку, властно вскинув голову.
– Не брал я у вас никаких денег, можете меня обыскать.
– И обыщу, еще не таких, как ты обламывала и строила по струнке. Сумку на стол, – скомандовала Пенелопа.
Комар поднял сумку с пола и кинул ее на парту.
– Ищите, – с отвращением произнес он.
Пенелопа выпотрошила содержимое сумки на пол, кроме тетрадей, трех учебников и пенала в сумке больше ничего не было.
Они разъяренно глядели друг на друга.
– Где деньги? – пристала Пенелопа.
– Я у вас ничего не брал!
– Ах, ты трусливая тварь, – по-новому завелась Пенелопа. – Стоишь передо мной и нагло врешь!
– Я не тварь, – защищался Комар. – На себя посмотрите!
– Что ты сказал?
И тут случилось то, чего все меньше всего ожидали. Комар выдал такое, что все ахнули, открыв рты. Я застыл как громом пораженный.
– Вы чокнутая! – воскликнул Комар запальчиво, его голос заметно дрожал от волнения.
– Что? – опешила Пенелопа. Выпучив глаза, она замерла на месте, вся, побледнев; потом сразу побагровела, ее охватил такой приступ ярости, что она не могла говорить.
– Что слышали, – ответил Комар.
– Чокнутая? – истерично переспросила Пенелопа, и ее голос, взлетевший до самых верхних нот, угрожающе повис над всеми. Она теряла контроль над собой. Ее щеки пылали от гнева, ладони были решительно сжаты в кулаки; ее всю трясло от ярости. Такой разъяренной ее никогда не видели.
Пенелопа подошла к Валерке, рука ее машинально поднялась…
Только попробуйте меня ударить, думаете, на вас управы не найдется! – Пенелопа замерла. Комар стоял бледный, как смерть, подбородок его мелко подрагивал. – Думаете, если учительница, то все можно? Плевал я на ваши угрозы с высокой башни, и ничего вы мне не сделаете! – сказал он.
– Как напугал? – к Пенелопе вернулась речь, она посмотрела на меня. – Сумку на стол!
– Вы не имеете права меня обыскивать!
Пенелопа нервно выхватила мой портфель, и высыпала все его содержимое на пол. Вместе с книгами на пол посыпались денежные купюры.
– Вот и вор нашелся, – торжествующе воскликнула Пенелопа. – Сознавайся Сафронов, кто подбил тебя на это воровство – Комаров? – Пенелопа наклонилась ко мне, лицо ее стало жестким, суровым.
– Я ничего у вас не брал, – сбивчиво оправдывался я. – Мне кто-то подложил эти деньги!
В классе повисла зловещая неприятная, оглушающая тишина.
– Белла Ивановна, – поднялся Смирнов. – Сафронов не мог взять у вас деньги, не верьте Щукину.
– Милиция во всем разберется, – торжествовала Пенелопа. – Я уж расстараюсь, чтобы она занялась вами.
– Это все Щукин подстроил, – выкрикнула из-за парты Иванова.
Пенелопа от неожиданности повернулась к ней и вопросительно взглянула на нее.
– Ты чего лезешь, дура, куда тебя не просят! Сядь на место!
– Никуда не сяду! Мальчишки не могли своровать, они честные.
– Сядь, я тебе сказала, – злобно зашипела Пенелопа, – и помолчи. Дома я с тобой, маленькая дрянь разберусь, – пригрозила она.
– Мальчишки денег не воровали, это…
– Сядь, я тебе сказала, – Пенелопа резко оборвала племянницу на полуслове, и снова повернулась к Комару. – Видишь, что ты натворил, сколько не нужного шума. Твоих рук дело?
– Сколько вы еще будете нас мучить? Не трогали мы ваших денег! – с горячностью воскликнул Валерка.
– Таких, как ты, Комаров, давить надо, как тараканов, – вырвалось у Пенелопы.
– Вы и так нас давите, скоро уже и дышать без вашего разрешения нельзя будет. Вы же, как кровосос, пока крови не напьетесь, не успокоитесь, – лицо Комара рнаскраснелось, губы дрожали, глаза казались больше и темнее обычного. – Сами не живете и другим не даете спокойно жить! Каждый урок, как каторга! От вашего взгляда даже растения в классе вянут, мухи дохнут! Позвоните в космос, пусть они там вам карму полечат, а нас оставьте в покое! Мы нормальные, с космосом не контактируем.
– Да я тебя… – у Пенелопы перехватило дыхание, руки ее дрожали, глаза гневно сверкали. – Я на тебя порчу наведу, – истошно завопила она. – Я прокляну тебя и всю твою шайку! Прокляну!
В ее голосе было нечто такое, что заставило содрогнуться весь класс.
– Вы больная на голову, вам лечиться надо, а не детей учить! – Комар устало опустился на стул.
Я от ужаса зажмурил глаза, представив, что сейчас случится. Пенелопа с каменным лицом подошла к Валерке, размахнулась и влепила по его бледному лицу звонкую пощечину.
– Фашистка, – крикнул Комар. Его лицо стало мертвенно-бледным.
– Что ты сказал, недоносок? – Пенелопу трясло от ярости.
– Фашистка! – внятно повторил Комар. – Вам бы в гестапо работать или надзирателем в тюрьме, но только не учителем в школе.
Трудно было сказать, чье лицо сильнее искажала ненависть: Комара или Пенелопы. Я оцепенело смотрел на них, стоящих друг против друга, не зная что делать. Никто в классе не шелохнулся и не издал ни звука, лишь слышалось неровное, с присвистом, дыхание Пенелопы, прижавшей к груди кулачки.
– Я тебя сгною, ты у меня на коленях будешь вымаливать прощение, – в глазах Пенелопы плясали безумные огоньки, каких я раньше никогда не видел.
– Не дождетесь? – выкрикнул Комар. – Откройте дверь, я не хочу даже рядом с вами стоять!
– Ах ты, свинья, – не своим голосом заорала Пенелопа. – С аттестатом можешь попрощаться, я тебе устрою экзамены, – с нескрываемым злорадством пообещала она.
– Заберите вы его себе, – Комар, прихватив сумку, направился по проходу к двери. Его примеру последовали другие ученики.
– Я вас никуда не отпускала, – нервно завизжала Пенелопа.
– Нам не нужно ваше разрешения, – за всех ответил Никита. – Учите Щукина, мы как-нибудь без вас!
И весь класс вышел, осталась только Пенелопа и Щукин.
Когда он вышел через пять минут из класса, в коридоре его дожидался Никита, на подоконниках коридора, как встревоженный улей, сидел весь класс.
– Щука, стой! – крикнул Никитон. – Ты это все подстроил? Ты Пенелопины деньги подложил Аристарху в сумку?
– Акстись, Никитон, – Щука изобразил на своем лице недоумение и заморгал невинно глазами. – О чем ты базаришь?! Сафронов с Комаром сами их украли у бедной Пенелопы.
– Никогда не думал Макс, что ты такая сволочь, – в сердцах выкрикнул Никитон. – Я вызываю тебя на «честный поединок»!