- Прошу любить и жаловать нашего нового соратника по борьбе! - здесь я сделал жест рукой в сторону внушительной фигуры Скворца. - Виктор, боец магического спецназа ОМОН. Прибыл в Питер по важным делам личного свойства.
Я взял паузу, чтобы каждый мог обозреть несколько смущенного всеобщим вниманием "саламандровца".
- А это, - я небрежно кивнул себе за спину, где притаился еще один "пополненец". - Антон, бывший брат. Он не соратник, а "язык". Хотя зная доброту Виктора Ивановича, вряд ли это надолго.
Еще одна пауза сопровождалась выталкиванием на центр комнаты номинального пленника.
- Прочие же подробности могут подождать, - я перешел на нормальный тон, чтобы подчеркнуть свою абсолютную серьезность. - Потому что сначала бы хотелось услышать о жопе, которая у вас тут наметилась.
Воцарилась тишина. Которую спустя несколько секунд ухнувшим фугасом разорвал бас Бабахыча.
- Жопа - это мягко, так ее через эдак, сказано. Но вы бы хоть сели сперва, чего стоя такие вещи обсуждать.
Бабахыч - он же Борис Борисович Барабанов - больше всего напоминал сказочного гнома. При моих 180 см он едва доставал головой мне до подбородка. Но был раза в два шире. Подходящей являлась и профессия - военный инженер. Правда, бывший, подполковник в отставке. Еще Бабахыч безмерно уважал Полковника. Как старшего по званию и к тому же доктора наук. Однако больше всего на свете он уважал минно-взрывные устройства боевого назначения. За что, собственно, и получил свое прозвище.
Внушительная внешность председателя и иерихонская труба вместо голоса не предполагали возражений. Тем более что правда его слов была очевидной. Поэтому мы расселись. Даже бывший брат, которого Полковник усадил рядом с собой. И только Синица продолжила возиться с плитой - женщина, что с нее взять. А затем тихий голос Виктора Ивановича без особого накала эмоций поведал крайне неприятную историю.
Жопа начала намечаться ровно вчера утром, когда у ворот колхоза остановился красивый серебристый внедорожник иностранного производства. Из него в сопровождении то ли помощника, то ли телохранителя вышел представительный господин, в самое сердце поразивший охрану на воротах безукоризненным внешним видом начищенных штиблет, распахнутого черного пальто и строгого делового костюма с белой сорочкой и галстуком. Господин по-хозяйски окинул взором передовой рубеж колхозной обороны и распорядился проводить его к "господину Ордынцеву".
Охрана впала в ступор, так как понятия не имела, кто такой есть этот "господин Ордынцев". Из ступора охранников вывело упоминание прозвища Полковник. Перечить "представительному" они не посмели и проводили того до самого правления. Причем гость предпочел проделать весь путь до конторы пешком, в сопровождении одного лишь помощника. Грязь по колено и обширные лужи центрального колхозного "проспекта" его смущали не более, чем дорожка подиума - топ-модель. Он шагал по ним в своих понтовых штиблетах как по паркету, и ни единая грязинка не рискнула к нему пристать.
В дом он вошел все такой же безукоризненный и начищенный, да еще и благоухающий дорогим парфюмом, и вежливо поздоровался. Господин полковник и товарищ председатель колхоза в этот момент как раз обсуждали важный хозяйственный вопрос - где взять еще одного быка-производителя. Потому что бывший племенной красавец, а нынешний ветеран этого дела по кличке Гондурас в силу преклонного возраста с работой уже не справлялся.
"Представительный", что характерно, от низменности обсуждаемого предмета даже не поморщился и сходу вызвался помочь с решением проблемы. За сущую мелочь - контрольный пакет акций сельхоз предприятия. Возражение, что контрольный пакет у них отсутствует, потому что прочих пакетов тоже нет, он небрежно отмел как несущественное. Популярно разъяснив, что отсутствие государственной бюрократии позволяет провести акционирование без малейших проволочек в кратчайшие сроки.
И вообще вся эта процедурная рутина не принципиальна - принципиально само согласие высоких договаривающихся сторон о сотрудничестве на предложенных условиях. После чего собственно и начался серьезный торг, если завязавшийся исключительно вежливый диалог между Полковником и "представительным" можно было так назвать.
Виктор Иванович для начала поинтересовался, с кем имеет честь вести переговоры. И получил ответ, что перед ним - господин Гусинский, генеральный директор "общества с неограниченной ответственностью" ППК. Оно же "Петербургская продовольственная компания". Далее Полковник поблагодарил господина Гусинского за столь интересное предложение, однако с превеликим сожалением был вынужден от него отказаться, потому что коллектив колхоза с большим недоверием относится ко всем этим капиталистическим формам сотрудничества, предпочитая вести хозяйство по старинке, как в советские времена. С трудоднями и реализацией произведенной продукции на колпинском рынке, а также за наличный расчет конкретным заказчикам.
Господин Гусинский выразил печаль по поводу столь отставших от жизненных реалий взглядов колхозников, однако пообещал, что под чутким руководством высококвалифицированного менеджмента ППК и лично господина генерального директора сей вопиющий недочет обязательно будет исправлен. Сотрудники их аграрного холдинга никогда не испытывают никаких проблем и буквально боготворят начальство. Работники нового подразделения, каковым в ближайшем будущем обязательно станет колхоз "Звезда капитализму" (что за инфантильное название, право слово!) очень быстро осознают, насколько их новое положение лучше и выгоднее старого.
В этот момент в вежливую беседу Полковника и генерального директора вклинился товарищ председатель колхоза. Его выступление сильно отличалось по форме от имевших до этого место речей, в основном из-за наличия специфических простонародных идиоматических выражений. Суть же сводилась к тому, что он, Бабахыч, понятия не имеет, и иметь не хочет, кто такой господин генеральный директор есть и что ему здесь надо. Предложения господина генерального директора Бабахычу тоже не интересны. Зато если господин генеральный директор немедленно не отбудет по одному популярному адресу, то его жизнь и здоровье могут быть поставлены под угрозу.
После эмоционального выступления Бабахыча Гусинский тоже отринул показную велеречивость и выдвинул оппонентам по переговорам ультиматум: или они принимают его предложение, или деятельности колхоза будет положен конец. Да и самому колхозу тоже - его предприятию конкуренты не нужны. Также он добавил, что господину Ордынцеву лучше в это дело не вмешиваться, иначе магическая наука понесет невосполнимую утрату.
Всегда очень вежливый и не скрывающий своего пацифизма Полковник на этот наезд Гусинского отреагировал с несвойственной ему резкостью: если господину генеральному директору и тем, с кем он в следующий раз сюда заявится, не хочется стать удобрением для колхозных полей, то лучше бы ему проявить благоразумие и больше сюда не заявляться.
На этом переговоры, собственно, и завершились. Хотя, как заметил Жар, у него сложилось впечатление, что Гусинский подумывал о немедленном приведении своих угроз в исполнение. Однако к тому моменту пиромант и Синица уже присоединились к дискуссии, и колдун не рискнул ввязаться в магический поединок с тремя неслабыми оппонентами. Вместо этого он без слов покинул здание правления и вскорости отбыл на своем тарантасе в неизвестном направлении.