- По-моему, это потрясающе! Правда, Эллис?
Она ничего не ответила. Он повернулся к своей спутнице, и поразивший его демонический блеск дрессировщицы сразу померк. Ничто не могло сравниться с неброской, светлой и неземной красотой Эллис. Но Эллис безучастно молчала, и Роберт заметил, что она печальна. Это обеспокоило его. Он спросил.
- Что с тобой?
- Неужели тебе это нравится, Роберт? - прошептала Эллис.
- Да, мне это очень нравится! - сказал Роберт уверенно, сразу почувствовав внутренний протест. - И я не понимаю, чем ты недовольна.
- Все так неестественно! Мне жаль несчастных животных!
- Какая чушь! - воскликнул Роберт. - По-моему, это как раз очень естественно! Что ты выдумываешь!
- Я не выдумываю, а вижу! - возразила Эллис. - Загляни в их глаза! Подавленные, испуганные, затравленные!
- Я этого не заметил!
- Послушай, давай уйдем отсюда!
Эллис поднялась и направилась к проходу. Люди на сиденьях с возмущением косились на нее. Но в это время объявили антракт, после которого прекрасная Кэтрин собиралась еще чем-то удивить обожающих ее зрителей. Зрители, бурно обсуждая выступление своей любимицы, и от возбуждения толкая друг друга, двинулись в фойе. Роберт тоже поднялся и торопливо пошел следом за Эллис. Он быстро нашел ее среди толпы, взял под руку.
- Почему ты не можешь просто наслаждаться зрелищем, а обязательно выискиваешь в нем что-то дурное? - недовольно сказал он. - У тебя преувеличенная фантазия! Выдумываешь неизвестно что...
Эллис вдруг улыбнулась.
- Если тебе нравится эта женщина...
- Мне кажется, Эллис, мы перестали понимать друг друга! - раздраженно воскликнул Роберт.
- Нет, Роберт, это ты перестал меня понимать! - резко ответила Эллис.
- Ты очень изменилась! - произнес Роберт. - С тех пор, как исчез Мартин!
Эллис едва заметно вздрогнула.
- Да, наверное! Наверное, в чем-то я изменилась. Мы так долго были вместе! Каждый из вас по отдельности был моим напарником, а втроем мы составляли единое целое, нас невозможно было разлучить. И мы были непобедимы. Твой ясный ум охлаждал мою чувствительность, а знания Мартина придавали нам с тобой невероятную силу и уверенность в своей правоте.
Роберт помрачнел. И подумал: как ярко горят ее глаза! Какая она красивая, когда говорит о Мартине...
- Но теперь все изменилось, Эллис, - сухо сказал он.
- Я знаю. Но мне не по себе, Роберт! С тех пор, как он исчез, я не нахожу себе места! Как могло случиться, что он ушел от нас?
Роберт ощутил внутри какой-то неприятный холодок, но лицо его оставалось непроницаемым.
- Причина ясна, Эллис, и ты знаешь ее не хуже меня. Но, мне кажется, ты думаешь о нем слишком много!
- Я думаю о нем ровно столько, сколько нужно, чтобы найти его!
- Дело не в том, сколько ты о нем думаешь, а в том, как ты о нем думаешь!
Эллис поглядела в глаза Роберту и спросила.
- Что ты хочешь этим сказать?
- То, что сказал, не более. И не будем больше об этом.
- Хорошо, - согласилась Эллис, - но давай, все же, уйдем отсюда! Впрочем, можешь остаться. Я уйду одна!
Она освободила руку из его руки, и быстро, не оглядываясь, пошла через фойе сквозь толпу возбужденных зрителей, ожидавших продолжения зрелища. Роберт догнал ее уже у выхода, снова осторожно взял под руку, и они вместе вышли в душную мглу ночного города.
Служитель пьяница, с позором изгнанный господином Дэйвом, скитался по окраине города неподалеку от зоопарка, с жадностью глядя на яркие вывески магазинов. Ему очень хотелось выпить, неплохо было бы и поесть, но в пустых карманах валялся только какой-то мусор, и не единой монеты. Конечно, можно было бы попытаться найти работу, за которую платят сразу, что-нибудь разгрузить, помыть, убрать. Сейчас, от похмелья и голода, он готов был даже на это, да кто же возьмет его? Стоило ему приблизиться к кому-то, люди тот час шарахались от него, как от прокаженного. А о том, что бы заглянуть в какой-нибудь офис, страшно было даже подумать. Когда-то у него уже был такой печальный опыт. Он заглянул в одну контору, предложил себя в качестве сторожа или уборщика, но его тут же вышвырнули на улицу, как бездомную собаку. Можно было, конечно, попроситься в приют для бродяг, но там строго соблюдался сухой закон, и только те бродяги могли выжить в нем, которые отказывались от алкоголя. На такую жертву бывший служитель идти не желал, и ему оставалось только скитаться по улицам, надеясь, что фортуна вдруг улыбнется ему. Но фортуна не улыбалась, а ехидно скалила зубы, и это все больше разжигало злобу и ненависть в грязной душонке пьяницы. Он был настолько ожесточен, что готов был совершить преступление, ограбить, даже убить. Но у него не было оружия, и физических сил осталось совсем немного. Прохожим он внушал не страх, а отвращение. Они все также сторонились его, а он все кружил по улицам со своей ненасытной злобой и обидой на весь мир, пока не добрел до кафе. Это было единственное место в городе, откуда его не всегда выгоняли, и где изредка можно было поживиться хотя бы чьими-нибудь объедками...