Я вернул ей удостоверение.
— А если я скажу, что ты обозналась?
— Нет, не обозналась. Я поняла это по твоей улыбке. Абсолютно беззаботная улыбка. Точь-в-точь, как говорила мне мать. Даже беззаботней, чем я думала.
— Мать?
— Юко Эндо. Это ее девичья фамилия. Эндо пишется: «Эн» как «сад», а «До», как «храм». Не забыл?
Я еще раз молча пристально посмотрел на нее. Она усмехнулась:
— Не смотри так на меня. Хотя я и привыкла, что мужики на меня пялятся, непроизвольно руки чешутся заехать по кумполу.
— Твою маму я не забыл, — сказал я.
— Еще бы ты забыл. Ты же не в маразме, чтобы забывать женщин, с которыми жил. Или у тебя столько жен было, что и со счету сбился?
— Нет. Вместе я жил только с одной.
Девушка потушила сигарету в стоявшей рядом пепельнице. Тонкими пальчиками аккуратно сломала «Хоуп»[10] на две половинки у фильтра.
— Ты жил с мамой всего лишь три месяца, да?
— Да, всего лишь три месяца.
— Сними очки, — попросила она.
— Зачем?
— Дай посмотреть, что там у тебя.
— Не надо. Само пройдет. Не впервой. Наверное, столько же, сколько раз на тебя мужики пялились.
— Нда-а, — пробурчала она. — А я-то думала, что в нашем мегаполисе уже вымерли такие неандертальцы, как ты.
— Вот именно в мегаполисе и можно выжить. Посмотри на тараканов.
— Мама говорила, что организм у тебя крепкий, а вот по части мозгов одно твое достоинство — ворчать и огрызаться.
— Я и сам так думаю. Но откуда ты знаешь об этом баре?
— Мама сказала.
На мгновение я онемел. Юко знала про бар… Помолчав, я спросил:
— А откуда она знала?
— Проезжала на машине по улице Ясукуни и случайно увидела тебя. Тогда она остановилась и посмотрела, куда ты вошел. Увидела табличку «Гохэй». Подождала немного — стали собираться посетители. Одного из них она расспросила о тебе, описав твою внешность, и поняла, что ты работаешь барменом. Ей и имя твое сказали, без проблем.
Я вздохнул. Я был похож на больного раком. Все вокруг все знают, кроме меня.
— Странная у вас семейка. Разве матери рассказывают дочерям про своих бывших любовников? И чем она сейчас занимается, твоя мать?
— В твоей газете об этом написано.
Я вспомнил список пострадавших от взрыва, напечатанный в газете. И в телепрограмме сообщали ее фамилию. Сорок четыре года.
— Мацусита… Юко Мацусита? Это она?
Девушка удивленно посмотрела на меня.
— Да. Как ты хорошо помнишь фамилии пострадавших.
— О ней сказали: тяжело ранена. Больше никакой информации не было. Как ее состояние?
— Она умерла. Сегодня утром.
Я замолчал. Стало тихо. Так тихо, что послышались порывы ветра за окном. Мне показалось, что температура в баре понизилась на несколько градусов. Для меня смерть человека — дело привычное. Но, похоже, я ошибался. Я зашел за стойку. Взял бутылку виски. Я наливал виски в стакан, и горлышко бутылки дрожало. Когда оно касалось края стакана, раздавался звон. Я сделал небольшой глоток. Странный вкус. Такое впечатление, будто я пью совсем другой напиток. Оставив свинцовый привкус во рту, виски ухнуло на дно желудка. Я сделал второй глоток, и стакан был пуст.
Понаблюдав за мной, она наконец произнесла:
— Похоже, руки у тебя трясутся не только от той новости, которую ты услышал.
— Хроническое заболевание.
— А что, алкоголизм — это болезнь?
Я вспомнил, как вчера думал о том же самом. И налил второй стакан.
— А ты очень спокойно держишься.
— Прошло шесть часов после ее смерти. Нужно было договориться о похоронах и поминках. Удобная система. Я поняла: она специально сделана для того, чтобы на некоторое время забыть о смерти.
Я молча смотрел вниз, на стакан. Вскоре я услышал ее голос:
— Мама говорила много раз. Хотя ты и беспечный, но душевные потрясения выбивают тебя из колеи. Поэтому и бегаешь. А случай семьдесят первого года уже давно стал историей.
— Ну-ка погоди. — Я поднял глаза. — У тебя же только что умерла мать. Что ты тут делаешь?
— Хороший вопрос, — ответила она. — Хотела сообщить тебе о ее смерти. Подумала, надо, чтобы этот беспечный все узнал. Не знаю почему, но я почувствовала, что должна так сделать.
— И только?
— Еще я кое-что хочу спросить у тебя.
— Я тоже. Но мне надо уходить. Вообще-то я планировал тут же убраться отсюда. В бар скоро придет полиция, на это есть причина. Могут заявиться и сегодня.
— Кто заявится? Из безопасности? — спросила она.
— Нет, теперь уже не только оттуда.
Я постоянно думал об этом по дороге от вокзала. Прочитав утренние выпуски газет, я понял: обстоятельства изменились. Погибли восемнадцать человек. Нет, уже девятнадцать. Один из них — крупный чин Управления полиции. Теперь дело касается всей полиции как организации в целом. Асаи сказал: будут пахать как кони. Якудза обо мне уже известно. А если известно якудза, то и четвертый отдел безопасности, отвечающий за хранение информации, узнает. Обнаружат отпечатки моих пальцев и поймут, какая связь между мною и Тосихико Кикути. Когда — лишь вопрос времени. К тому же недолгого времени. Тем более что появились новые факты. Юко Эндо знала обо мне. А если знает один человек, значит, знают многие. И не важно, истинная это информация или нет. Мое железное правило, по которому я жил все эти годы. И на самом деле вот дочка Юко, она знает.
— Почему здесь должна появиться полиция? Ты имеешь отношение к взрыву?
— Хороший вопрос, — ответил я. — Дело в том, что в момент взрыва я находился неподалеку. Я случайно там оказался, но поблизости остались мои отпечатки пальцев. Сейчас некогда рассказывать. Дай мне твой телефон.
— Что ты собираешься делать?
— Тебе незачем об этом знать. Не обижайся. Лишняя информация может только повредить. Поверь мне, я в этом спец.
— Какой-то некачественный ты спец, по-моему.
— Согласен, — сказал я. — Действительно, возразить нечего.
Она взяла блокнот со стойки.
— Писать нельзя, — резко прореагировал я.
Она удивленно посмотрела на меня.
— Не хочу оставлять никаких зацепок. Скажи мне.
Я запомнил номер телефона, который она мне продиктовала, и спросил:
— К чему ты прикасалась, с тех пор как зашла сюда?
— Ты про отпечатки пальцев?
Я кивнул. Конечно, если избавиться от всех отпечатков, выглядеть это будет неестественно. Но лучше, чем оставить следы ее присутствия. Полиция обязательно проверит все отпечатки. И наверняка не станет думать, что дочка Юко Эндо зашла сюда просто посидеть в баре.
— Разве в этом есть необходимость?
— В отделе безопасности обо мне знают все. И о моих отношениях с твоей матерью. К чему оставлять повод для ненужных подозрений?
Судя по масштабам происшедшего, полиция, вполне вероятно, потребует снять отпечатки пальцев у всех клиентов, заходивших в бар. Так что необходимо уничтожить следы. Я взял водку и вылил ее на тряпку. Применение алкоголя гораздо шире, чем считается. Он хорошо подходит и для уничтожения отпечатков пальцев. Я протер водкой все места, на которые молча указала Токо. Край стойки, спинку стула, выключатель. И ручку двери в мою комнату.
Я возмущенно посмотрел на нее:
— Ты и в мою комнату заглянула?
— Мне показалось, я попала в самое ужасное место в мире. В аду и то получше, наверное.
Я покачал головой, протер ручку двери, положил окурки сигарет в карман и ополоснул водой пепельницу.
— Я закончил, — объявил я. — Тебе не нужно вернуться в больницу? Туда, где осталась мать.
— Сейчас ее тело отправили на вскрытие. Говорят, завтра утром отдадут. Дедушка пытался воспрепятствовать. Но и у него не получилось. Ты же знаешь, кто мой дед, да?
Да, я знал. Масаэ Эндо. Он работал в Министерстве финансов, потом стал министром торговли и промышленности, потом каким-то другим министром. Сейчас был известен как один из старейших депутатов палаты представителей, либерального толка. Я знал, что он живет в Сёто. Недалеко и от Уэхары, где квартира его внучки. Но даже его власть была бессильна в этом случае. Можно представить, какие силы брошены полицией на расследование.