— Без Плутика домой не поеду, — твёрдо заявил я. — Давай заночуем у костра, а утром начнём искать снова.
— Давай, — согласился Вовка.
В глубоком унынье мы присели у костра, как вдруг услышали шуршание. Пригляделись — в темноте блеснули два огонька — это были глаза Плутика. Продираясь сквозь траву, он шёл к нам — шёл на свет и наши голоса. Подошёл, уткнулся в мою ладонь, стал зевать — он явно устал от долгой прогулки и вообще выглядел испуганным, ведь трава для него была настоящим дремучим лесом.
— Ах ты беглец! — проговорил я, сажая Плутика в коробку. — Правильно говорит отец — ты настоящий плут.
Мы потушили костёр и заспешили к трамвайной остановке.
В вагоне я держал коробку на коленях и руками крепко прижимал крышку, чтобы Плутик не смог её открыть, но, когда мы подъезжали к нашей остановке, я внезапно увидел сбоку коробки дыру. Открыв крышку, я обнаружил, что Плутик опять исчез. Мы с Вовкой забегали по вагону.
— Что вы ищете? Что потеряли? — спросила одна старушка.
— Понимаете, — говорю, — хомяк убежал из коробки.
— А какой он?
— Пушистый и маленький, с мышь.
Старушка заглянула под сиденье, и другие пассажиры стали смотреть себе под ноги. К нам подошла кондукторша; узнав, в чём дело, спокойно сказала:
— Ищите внимательней. Из вагона он никуда не мог убежать.
Мы облазили весь вагон, но Плутика так и не нашли. Я сильно расстроился — второй раз за день Плутик ухитрился нас провести.
Трамвай доехал до конечной остановки. Когда все пассажиры вышли, кондукторша сказала:
— Сейчас поедем в депо. Ночью в вагонах уборщицы будут прибираться и найдут вашего хомяка. Я сообщу о нём уборщицам. Так что приходите завтра.
Я стоял в нерешительности — как можно вернуться домой без Плутика?!
— Иди, иди, — подтолкнула меня кондуктор. — Уж скоро ночь, сейчас его всё равно не найдёте. А уборщицы найдут.
Дома я не находил себе места. Смотрел на пустую клетку и еле сдерживался, чтобы не заплакать. А утром чуть свет прибежал в депо, и сторож вручил мне Плутика… в большой стеклянной банке.
— Принимай путешественника, — сказал. — И в следующий раз грызуна в коробке не вози. Только в клетке. Или вот так, в банке.
С тех пор я вообще Плутика никуда не возил. Я понял — он домашнее животное и лучшее путешествие для него — «петля» по комнате.
Однажды, шагая по своему обычному комнатному маршруту, Плутик нашёл на полу деревянную линейку. Это была для него слишком тяжёлая вещь, но всё-таки он полез с ней по занавеске. И для чего она ему понадобилась? Непонятно. Ну не измерять же своё жилище?! Скорее, по привычке — я же говорю, он был запасливый, хозяйственный. Он уже долез до края стола, как вдруг сорвался и шлёпнулся на пол. Подняв Плутика, я увидел, что у него на одной задней лапе содрана кожа, а другая сильно скрючена. Я встревожился и побежал в ветеринарную лечебницу. Осмотрев Плутика, врач сказал:
— На одной лапе сильный перелом. Придётся ампутировать. Но ты не огорчайся, ему ведь не надо прыгать. А ходить он и на трёх сможет.
Так и стал Плутик инвалидом. Его рана быстро затянулась, и вскоре он уже гулял по своему маршруту, только теперь постукивая культёй. И по этому стуку я всегда знал, где он находится.
Днём, когда я был в школе, Плутик чаще всего спал, а вечером, когда я садился за уроки, просыпался и обходил «петлю». Потом шебуршил, хозяйствовал в клетке. Он занимался своими делами, я — своими. Случалось, мне не хотелось делать уроки, и я подолгу наблюдал за Плутиком. А он без устали, деловито всё что-то перекладывал, прятал, прикрывал газетами, приводил свой внешний вид в порядок. Я смотрел на него, и мне становилось стыдно за своё лентяйство — Плутик как-то заражал меня трудолюбием.
Мы с Плутиком всё сильнее привязывались друг к другу. После школы я уже не засиживался у приятелей, как раньше, а спешил домой. И Плутик скучал по мне. Мать говорила:
— Когда тебя нет дома, Плутик не выходит из клетки и ничего не ест.
Он прожил у меня два года. Лазил по клетке, ходил по «петле», смешно набивал полные щёки семечками и орехами, сосал воду из трубки-«градусника», делал запасы, обустраивал «спальню». Но с каждым месяцем всё реже выходил из клетки, а потом и из «спальни» стал вылезать редко. Он спал всё больше и больше и как-то незаметно однажды заснул навсегда.