В середине следующего толнора десять бессмертных, привлекая к себе внимание всех людей, прибыли на центральную площадь, где их уже дожидались Кивтикиан Архирус, Гордис и четверо менгов, бывших зорацирами. Зератель ужаснулся, увидав зоралиста. Его столько же сильно впечатлил и внешний облик, как и его могущество, которым он был окружён. Загрис одарил его лишь мгновением своего взора, а потом сосредоточился на том, чтобы начать истребление. Однако всё это ни в какое сравнение не шло с тем, что было дальше. Огромный костяной силуэт пронёсся над этим городом, развернулся завис над главной площадью и приземлил своё исполинское тело над вестниками смерти. Так как Дандор был огромен в обличии дарга, он не умещался на главной площади. А потому он использовал способность, которой наделил его Йор, и принял иное обличие. Теперь он был человеком, облачённым в чёрную мантию, на которой были навешаны белые кости. Его кожа была необычайно бледной, почти белой, а глаза наполнял дух смерти, так что они сочились зелёным пламенем. Всё это взывало великий ужас в сердцах людей. Однако он был настолько силён, что буквально парализовал всех. И пользуясь этим моментом, Константин принялся своим громогласный басом рассказывать всем местным жителям, за что они будут уничтожены. Так как эт’сидианцы наслышаны о жути, что обитает на востоке, эти мысли дошли до них очень быстро. А тем более после того, как у них на глазах могучий костяной дракон приземлился на главной площади, их разумы стрясли с себя всю бренность собственного бытия и стали более восприимчивыми. Так что не успел зордалод высказать и половины проклятий, как они все принялись падать на колени и умолять не делать этого. Однако зордалод был неумолим. Преисполнившись жестокостью Загриса (ведь слово «Загр» с древнего наречия означает как раз таки «Жестокость»), Константин изливал на них все грехи, ведь хоть Эт’сидиан и начал обретать более благородный облик, всё же нечестивые тут всё равно были. А потому их ожидала расплата. Однако жестокость не означало несправедливости. А значит, после того как был излит суд, ученик Бэйна обратился к остальным, говоря, что во тьме их ожидает новое бытие, что для них это будет наградой. Да, это было приятно слышать, и всё же люди продолжили взывать к милосердию бессмертных, умоляя их не делать того, о чём они обещали, ведь они были заражены ложью о том, что загробная жизнь – это вечное рабство и непереносимые страдания. Но растрачивать время на то, что переубеждать всех их, они не стали. Тем более, что через пару мгновений все эти люди сами убедятся в обратном. Когда тёмные благословения Константина закончились, начался суд. Пятнадцать бессмертных, вооружившись либо физическими оружиями, либо сотканными из зелёного пламени смерти, принялись настигать и хладнокровно лишать жизни всех, кого повстречали. Шестнадцатый зордалод стояла на главной площади, сомкнув очи и слушала мёртвых, как они взывают к ней и умоляют даровать им свободу. Руководя воскрешающей силой зора, она увеличивала количество тех, кто несли освобождение и казнь. С каждый новым мигом этот город всё быстрее и быстрее начал наполняться совершенными бессмертными.
Конечно же, самым желанным мигом в этом суде было уничтожение сурана. Загрис лично предстал перед городской ратушей, закрытой со всех сторон. Двое стражников, увидев перед собой лича, впали в ступор. А могущественная аура угнетения, которую тот источал, обращала этот ступор в самый настоящий паралич, так что эти двое так и остались стоять, когда зоралист приблизился к дверям. Однако двери его волновали сейчас меньше всего. Лич поднял голову и повстречался взглядом с тремя лицами, которые таращились на него из окно второго уровня. Все трое были до жути напуганы и боялись что-либо поделать. Тогда Жестокий совершил прыжок и, выставив свой двуручник острием вперёд, влетел в окно и поразил жену городского управляющего, потому что она стояла посередине. Суран и его дочь разлетелись в разные стороны. Загрис в упор смотрел в глаза жертвы, пока жизнь в них не прекратилась. Девушка завизжала. Лич в тот же миг глянул на неё своим взором, переполненным зора, и зелёный дух воздействовал на неё так, что она оказалась парализована и не могла ничего, даже дышать. В это же самое время энергия силы смерти перетекала из меча в тело жены городского управителя, так что женщина оживала. Мужчина стал упрашивать, чтобы зоралист оставил его дочь в покое, а забрал его вместо неё. Лич, ещё немного посмотрев за тем, как всё меньше жизни остаётся в девушке, перевёл свой взгляд на самого ничтожного врага. Ужас в тот же миг сковал его, так что он не мог вообще пошевелиться. Лич считал ниже своим достоинством что-либо отвечать ему. Ему, этому огромному куску нечестия, переполненного пороками настолько, что он, того и гляди, скоро лопнет. Посмотрев на него пару мгновений, Загрис вынул клинок из бессмертной. Суран, увидев, что его жена продолжает стоять после того, как меч, поддерживающий её, был убран, ужаснулся ещё сильнее. Лич покинул это скверное место, напоследок направив созидающую силу смерти в тело дочери. Суран попытался подняться на ноги и убежать, пока его домашние превращаются в нежить. Однако он не знал, что процесс уже завершился. А потому, как только он ринулся к выходу из этого помещения, его жена метнулась к нему и, схватив за руку, отбросила в противоположную сторону. У пузатого мужчины чуть не остановить сердце от того, что сейчас произошло. Сидя на полу, он глядел на то, как мерно полыхало зелёное пламя в глазах его жены. Но после стряхнул это наваждение и принялся умолять её, пытаясь взывать к их любви. Однако ему пришлось прерваться, когда его, как он думал, мёртвая дочь подняла голову. В глазах её также пылал зелёный пламень смерти. Миг – и она уже стоит на ногах возле своей матери и также смотрит на него. Суран принялся опять умолять их. Но жуткий голос женщины заговорил с ним: «Мы вели скверный образ жизни. Мы купались в роскоши и власти, но совершенно не обращали внимания на потребности тех, кто нас окружал» Девушка подхватила её слова: «Мы занимались такими мерзкими делами, что даже удивительно, как земля сносила нас» Снова заговорила жена: «Мы заслужили это. Мы станем бессмертными через наказание» Завершила этот монолог дочь: «Прими это наказание с достоинством»
Целый толнор и даже чуть больше понадобилось для того, чтобы обратить Эт’сидиан в некрополис. Город, за чистоту которого боролся Загрис, теперь обратился обителью бессмертия. Были воскрешены также и те, кто погибли давно и были сброшены в ямы, вырытые за пределами этого поселения. Так что бессмертных тут было очень и очень много. Однако завершающие этапы становления некрополиса происходили уже без зордалодов. Они смотрели на это зрелище со стороны, потому что Кивтикиан был с ними. После того, как последний бессмертный был воскрешён, тьма начала образовываться в небесах, а из раскрытых врат сочился зелёный туман. Вампир сказал: «Ну вот и всё, город, в котором я обрёл пристанище, населён бессмертными» После его слов зордалоды направились на юг. Он, ещё немного поглядев на это, двинулся за ними следом. В его голове продолжались размышления.
В Хат’румбере росла паника. Известия о том, что Лордиалех и вся западная часть их страны пали, наконец-то, достигли ушей простых людей. И теперь все готовились к пришествию бессмертных. Кто-то уже заканчивал сбор вещей и направлялся вместе со своей повозкой на выход из города. Кто-то пока что ещё метался из стороны в сторону, иные просто брели по дорогам, потеряв всякую надежду. Но в одном они все были похожи: нет среди них ни одного праведника. Большинство было настолько погружено в свои дела, что не замечали никого и ничего вокруг. И лишь некоторые обращали внимание на то, что смерть уже здесь. Пятеро мрачных некромантов, не скрываясь ни от кого, шагали по главной дороге. Те, кто видели их, настроились лишь ещё быстрее покидать город. Однако никуда они не денутся, ведь зелёное марево смерти окружило Хат’румбер и никого не выпустит отсюда живым. Они торопятся лишь к своей погибели.
По мере приближения зордалодов и зерателя к центральной площади росла и паника, ведь слух о том, что вестники смерти уже тут, расползался быстрее, чем шагали сами вестники. Однако зордалоды остановились не на главной площади, а рядом с одним высоким и мрачным строением. В разных городах были возведены различные храмы, в которых почитаются в основном выдуманные боги. Тот же Орун. И бессмертные не обращали на них внимания. Однако здесь было нечто другое. Четырёхлучевой белой звезды – символа этого божества – не было выгравировано на этом здании, что лишь означало одно – здесь поклоняются кому-то другому. И зордалоды решили посмотреть, кому именно. Тяжёлые створы бесшумно отварились, и все шестеро оказались в просторном помещении. Вместо привычных рядов скамей здесь был просто холл. Справа и слева чередовались колонны и статуи. Каждый монумент изображал кого-то, облачённого целиком в балахон, а на голову был натянут капюшон. А в конце этого помещения располагался монумент побольше: тот же некто, с ног до головы покрытого чёрным балахоном. Только его голова была не опущена, а поднята. И всё же его лица не было видно, ведь под капюшоном была пустота. А завершающий штрих в образе этого существа не оставил никаких сомнений, кто бы это мог быть – коса. Да, это был, как бы странно ни звучало, храм Зораги. И сейчас тут было всего пятеро человек, которые стояли возле самого монумента и, сложив руки в замок у своих подбородков, молились ему, каждый про себя. Зордалоды и Кивтик проследовали к изваянию духа гибели и стали взирать на него. Влад сказал: «Он выглядит совсем не так» Люди прервали свои молитвы и воззрились на него. Следопыт его поддержал: «Согласен. Я не понимаю, как можно делать изображения того, кто не имеет физического обличия?» Мужчина, стоявший рядом, спросил: «А как же он выглядит?» Влад отвечал: «Это не имеет значение. Главное то, что он хотел сказать» Второй мужчина откликнулся: «А что он хотел сказать? Озарите нас его волей» Раболепие – это тоже грех. Всегда и во всём должно быть здравомыслие. Ни один великий не приемлет слепого повиновения. Эти люди не могли служить Зораге, потому что он – не господин. А если бы и стал господином, то уж точно не живых. Эти пять служителей пришли сюда по разным причинам: кто-то искал спасения, кто-то – величия, а кто-то просто блуждал в собственных мыслях, задавал вопросы и придумывал к ним ответы. Его заблуждения родили в нём пустые измышления, из-за чего он и пришёл сюда. Ни один из стоящих тут не был чист. Никто из них не был пригоден к тому, чтобы получить бессмертие в награду. А потому, ничего не сказав, они вышли из этого храма, чтобы продолжить путь к центральной площади.