Неторопливо, словно бы принимая утренний моцион, он шел по улице, глядя только перед собой. Но цепко подмечал все новое. Вот промчались автомобили со свастиками, нарисованными прямо на капотах. Маскарад! В кузовах машин лежали почему–то сваленные как попало книги. Освобождают помещение библиотеки под казарму?.. Потом, громыхая сапогами, прошел отряд юнцов в коричневых рубахах. Они были без оружия, только с резиновыми дубинками у пояса. И лишь у их предводителя, отсчитывавшего «Айн, цвай, драй!..», болтался на поясе пистолет. «Не так уж и страшны», — снова подумал Рихард. На стенах густо налеплены объявления и приказы — все под эмблемой орла и свастики. Рихард мельком пробежал их. «Я, Гитлер, назначаю начальником специального внешнеполитического отдела национал–социалистской партии Альфреда Розенберга». «Я, Гитлер, распускаю: рабочий союз физкультурников, рабочий союз туристов, рабочий союз хорового пения, рабочий шахматный союз, союз жертв империалистической войны и труда, союз друзей СССР. Все имущество этих марксистских организаций конфискуется». «Я, Гитлер…» Вот как использует рейхсканцлер свои чрезвычайные полномочия!
Да, как он и рассчитывал, на мартовских выборах он одержал полную победу: террором и подлогами набрал семнадцать миллионов голосов. Правда, и компартия собрала почти пять миллионов. Но потом гитлеровцы арестовали депутатов–коммунистов, а их мандаты аннулировали, и 24 марта рейхстаг принял закон о наделении Адольфа Гитлера чрезвычайными полномочиями… С тех пор, за эти два месяца, он разгромил и ползавшую перед ним на коленях СДПГ и «желавшие сотрудничать» реформистские профсоюзы. А теперь, значит, взялся и за остальные массовые организации трудящихся…
Рихард остановился у кинотеатра «Уфа–Палас». Над входом развевались все те же огромные фашистские флаги, но рекламы обещали легкий, адюльтерный фильм «Маленькая обманщица». Утренние сеансы уже начались. Толстые мамаши вели в кинотеатр своих отпрысков, у кассы толпились улизнувшие с работы мелкие служащие. В холле почему–то оказалось много все тех же коричневорубашечников–штурмовиков.
Публика заполнила огромный зал фешенебельного «Паласа» почти до отказа. Свет погас. На экране замелькали кадры «Фильм–Вохе» — кинохроники национал–социалистов: открытие рейхстага, «день национального труда», марширующие колонны гитлеровцев. Выступает Гинденбург. Выступает Геббельс. Выступает Гитлер. В ответ раздаются крики: «Хайль! Хайль!»
Рихард оглянулся по сторонам. Оказывается, кричали не только с экрана. Стоило человеку с короткими усами и спадающей на лоб прядью появиться на полотне, как из рядов несся рев:
— Хайль Гитлер! Хайль Гитлер!
Но вот начался фильм. Как Рихард и ожидал, пошловатый, бездумный, с милыми песенками — обычный старый немецкий фильм. Вдруг в рядах затопали ногами, засвистели. Фильм оборвался на половине кадра. Вспыхнул свет. Рихард увидел, что в проходы высыпали штурмовики.
— Очередная облава, — сказал сосед по креслу и привычно полез за документом в карман. — Коммунистов ищут, наверное…
На сцене перед экраном появился человек в коричневой форме.
— Сеанс прекращается! — объявил он. — Этот фильм безнравствен! Не расходитесь! Сейчас вы увидите замечательную новую картину — «Черные рубашки», фильм об истории фашизма.
Он сбежал со сцены, а на его место поднялся целый оркестр. Но эти парни были одеты не в коричневые, а в черные мундиры с нашивками «череп и кости» на рукавах. «Шутцштаффельн, нацистская гвардия, — догадался Рихард. — Оказывается, они не только убивают, но и играют».
Над оркестром, подобно хоругвям, колыхались черные бархатные штандарты со свастикой. Ударил барабан, запели фанфары. Оркестр грянул песню о Хорсте Весселе. Зал подхватил. Толстые немки поднимали вверх своих детей.
«Что это? Что с тобой, Германия!» Рихард чувствовал, что его начинает мутить. Он хотел было выйти из зала. Но в проходах стояли штурмовики. Могут задержать. Он остался.
Наконец опять пустили фильм — сентиментальная история о крестьянской семье, которую фашисты вытаскивают из нищеты и помогают ей избежать козней коммунистов. В последних кадрах снова маршировали колонны нацистов, и зал содрогался от восторгов.
Рихард вышел на улицу. Болела голова. «Что стало с Германией?» Он понимал: конечно, это не те немцы, среди которых он столько лет работал. Это те самые, на кого делал ставку Гитлер, когда рвался к власти… А вдруг и те, его немцы, поддались нацистскому дурману? Он должен обязательно и немедленно получить ответ на этот вопрос. Это для него жизненно важно!