Историческая вина национал-социализма очевидна. При нем была ликвидирована свобода личности, и весь народ заставили маршировать в одном направлении. Отдельные отважные личности вырывались по различным мотивам из этой огромной колонны, но всех их ожидал ужасный конец.
Рихард Зорге не принимал участие в этом марше, ведущем в пропасть, так как своевременно распознал его опасность.
Тлеющий в двух чашах древесный уголь слабо освещал спальню Мартины и обнаженных женщину и мужчину на кровати. Где-то вдали надрывался радиоприемник.
— Мне кажется, — сказал тихо Рихард Зорге, глядя в матово-белый потолок, — что раньше я никого не любил.
Казалось, он говорил, удивляясь самому себе. Руки его лежали вдоль туловища ладонями вверх.
Мартина утомленно и счастливо улыбнулась, отбросив прядку волос со лба, и стала массировать вспотевшее лицо.
— Я чувствую то же, что и ты, — ответила она. — И тоже не знаю, имела ли до тебя другого мужчину.
— Я всегда искал тебя, — сказал Рихард, — сам того не зная.
— У меня было много любовников, — призналась Мартина. — Но теперь я не хочу никого знать.
Воздух в кабинете был теплым и влажным, как и их тела. Слабый свет мягко окутывая их. Они плавали в океане чувств.
Оба почти верили в то, что говорили. Глядя друг другу в глаза, они видели отражение своих самых потаенных вожделений.
Тесно прижимаясь телами, Мартина и Рихард домогались друг друга, затем набрасывались, как волки на добычу. Когда они обессиленно откидывались на подушки, все тревоги и сомнения оставляли их.
— Мною овладели, — промолвила Мартина глухо в подушку, — когда я была еще ребенком. И вся моя сексуальная жизнь была насилием. Я чувствовала много рук на своем теле, и все они были грубыми. Самыми же отвратительными были руки тех, кто считал, что имеет на меня право по браку. Поэтому я и пыталась найти человека, который бы меня действительно любил, чтобы очиститься от скверны. Но попадала всегда в грязь, так что стала презирать самое себя, и стремление к чистой любви во мне постепенно умирало.
— Мы в этом схожи, — сказал Зорге и положил свою голову ей на грудь. — У меня тоже было много женщин, но, сблизившись с ними, я чувствовал лишь расчет и эгоизм, глупость, примитивизм и апатию, стремление развлечься или же любопытство. Любви же не было. Только в тебе я нашел и любовь и страсть.
Мартина погладила обеими руками его короткие, жесткие, вьющиеся волосы. Ее тонкие пальцы нащупали на его голове шрамы, и она стала нежно массировать их.
У нее вновь возникло желание, и она, закрыв глаза, протянула руки вдоль его тела. Он бросился на нее, и оба потонули в море наслаждения и боли, стремясь раствориться один в другом. Но это оказалось невозможным...
По прошествии некоторого времени их чувства притупились, бездумно растраченные в страстных ночных оргиях. Теперь они ласкали друг друга как бы автоматически, произнося полагающиеся рутинные слова. Хотя физически Рихард и Мартина были еще близки, мысли у каждого возникали уже свои. Наступила пора разочарования, отвращения и расчета. Улыбаясь друг другу, они подумывали, что им, наверное, было бы лучше, если бы они не встречались.
«Он, — говорила себе Мартина, — такой же, как и другие мужчины. Конечно, его страсть была больше, его обхождение грубее и выдержка дольше, чем у других, но и он не смог разобраться в таинстве отрезвления, не смог остановить момент, когда физическая любовь превратилась в ненависть к противоположному полу. Стало быть, в моем списке мужчин появилось еще одно имя, правда написанное большими буквами, но только и всего. Осталось только средство для достижения цели, но какой?»
«Даже она, — сказал себе Рихард, — не смогла избавить меня от жизненных невзгод. С ней я чувствую себя подобно раненому зверю, истекающему кровью, но не желающему сдаваться. Я закрываю глаза и отбрасываю все мысли, кроме мысли о смерти, и даже хочу умереть. Но, открыв глаза, вижу, что ничего не изменилось. Тогда вновь появляются мысли о папке с документацией, расчетами, незаконченными статьями, снова возникают вопросы о химической продукции, искусственном сырье, синтетическом бензине. И мне не хочется уже спать с этой женщиной, чтобы только узнать деловые секреты ее мужа».
— Ты сводишь меня в немецкое посольство, Рихард?
— Думаю, что да.