Был, например, такой случай, грозивший провалом: Зорге разбился на мотоцикле, а в кармане у него было разведдонесение! Вы скажете: все бывает. Да, но не в разведке…
Гудзь, уехавший из Токио, как он говорит, из-за "интриги" и затем уволенный из разведорганов, сейчас понимает, как ему повезло. Он остался жив, не был расстрелян в 1937–1938 годах и теперь может иметь возможность рассуждать: кто же навел на след Зорге? Он выражает свою личную точку зрения и возлагает во многом вину на художника Мияги — соратника Зорге. В своем утверждении он основывается на документах, опубликованных руководителем департамента Минюста России В.И. Томаревского, который "озвучил" следующее.
Из представления к награде начальника охранного сектора охранного отделения пристава Танаки Нобору
4 октября 1921 года зачислен полицейским главного полицейского управления. 28 февраля 1925 года повышен в чин старшего полицейского. 26 декабря 1928 года произведен в чин помощника пристава. 10 июля 1937 года повышен в чин пристава с исполнением служебных обязанностей в арбитражном отделении отдела политической полиции. 3 декабря 1938 года переведен на службу в первое отделение политической полиции. 10 октября 1942 года назначен начальником сектора охранного отделения полицейского отдела.
В период службы в первом отделении политической полиции обслуживал культурные организации и показал блестящие образцы борьбы с левым культурным движением. В проведении данной операции имеет следующие исключительные заслуги.
…28 июня 1940 года на основании данных, добытых помощником пристава Томофудзи, ему была поручена разработка подозревавшейся в шпионской деятельности Китабаяси Томо — члена японского отделения американской компартии. Под видом проверки семейной записи посетил племянницу Китабаяси Аоянаги Иосико, которая была задержана в полицейском отделении Маруноуци по подозрению в нарушении закона о поддержании общественного спокойствия. Из беседы с ней выяснилось, что Китабаяси выехала из Токио. Вместе с полицейским Ватанабэ он проверил политические взгляды Катада — владельца ателье европейской одежды, в котором ранее работала Китабаяси. Выяснилось, что этот человек не придерживался взглядов, аналогичных взглядам Китабаяси.
Затем, под видом знакомого Китабаяси, пристав Танаки Нобору посетил Катада и выяснил, что Китабаяси проживает в префектуре Вакаяма, уезде Нага, Конагава маци, Хондзио, 1, циоме 1.742. В контакте с иностранным сектором и полицейским отделом префектуры Вакаяма он установил слежку за супругами Китабаяси и, соблюдая строгую секретность, в течение года выяснял характер ее деятельности и добыл достаточно веские материалы, подтверждающие необходимость ареста.
26 сентября 1941 года Танаки Нобору получил распоряжение арестовать чету Китабаяси.
Следствие не нашло улик против мужа, но, судя по высказываниям Китабаяси Камиро, пристав Танаки Нобору пришел к выводу, что в действиях Китабаяси Томо имеется достаточно признаков преступной деятельности. Поэтому он специально взялся за допрос Томо. Ему потребовалось приложить огромные усилия. А именно: пристав Танаки не только старался, чтобы Томо не стали известны причины ее ареста, но и создавал у нее впечатление, что коммунистические преступники уже арестованы и имеется достаточно веских доказательств их вины. Тогда она стала постепенно признаваться в том, что "сама была членом американской компартии", "вместе с ней в Японию вернулся бывший член американской компартии Мияги".
Учитывая, что показания Томо могли привести к обнаружению важных преступников, пристав продолжал допрос, ловко используя ее душевное состояние. Наконец он добился важного признания: "Я не являюсь шпионом, Мияги является шпионом".
Затем пристав Танаки пришел к выводу, что и Китабаяси Томо — шпионка, а Мияги является ее "руководящей инстанцией". Он немедленно доложил об этом своему начальству.
Получив распоряжение, рано утром 10 октября пристав Танаки арестовал Мияги и произвел тщательный обыск в районе Адзабу, Рюцо маци № 28 на квартире Окаи. Там были обнаружены важные документы, подтверждавшие шпионскую деятельность Мияги и Окаи: часть документа на японском и английском языках с подробными цифровыми данными о состоянии тяжелой промышленности, а так же напечатанная на пишущей машинке статья, озаглавленная "Советско-германская война и внутриполитическое положение". В дальнейшем эти документы явились серьезным материалом для следствия по делу Зорге и его группы "Рамзай".
В полемике, которая и по сию пору ведется вокруг деятельности Рихарда Зорге, по-прежнему ключевым остается вопрос: в чем все-таки причина провала разведгруппы "Рамзай"?
И вот важное свидетельство. В публикуемых документах японской полиции признается: провал группы "Рамзай" не связан с какой-либо ошибкой, допущенной разведчиками. Провал — результат стечения более или менее случайных обстоятельств.
Достаточно правдоподобную версию излагали Мария и Михаил Колесниковы, авторы книги "Рихард Зорге" (серия ЖЗЛ, Москва, 1971).
Предвоенные месяцы были самым насыщенным периодом в жизни организации. Гитлеровская Германия готовилась к нападению на Советский Союз. На карту было поставлено все, и даже забота о собственной безопасности отошла на задний план. Радист группы Макс Клаузен посылал в эфир радиограмму за радиограммой. "Однажды в радиограмме содержалось до 2000 групп, — вспоминал впоследствии сам Клаузен. — Я передал сначала первую половину, а на следующий день — вторую, ибо передавать сразу было тяжело и долго".
Мы теперь знаем содержание сообщений, передававшихся в Центр: "На германско-советских границах сосредоточено 80 немецких дивизий. Гитлер намерен оккупировать территорию СССР по линии Харьков, Москва, Ленинград…". "Военный атташе Шолл заявил: "Следует ожидать со стороны немцев фланговых и обходных маневров и стремления окружить и изолировать отдельные группы. Повторяю: 9 армий из 150 немецких дивизий совершат нападение на советскую границу. Рамзай". "Япония решила сохранить строгий нейтралитет". "После 15 сентября 1941 года советский Дальний Восток можно считать гарантированным от угрозы нападения со стороны Японии. Рамзай".
А радисты японского дивизиона особого назначения каждый день перехватывали передачи "Рамзая"; пеленгаторы, установленные на машинах, переезжали из одного района города в другой. Поднялась на ноги вся контрразведка.
Были составлены списки людей, вернувшихся из Америки, куда попали Мияги и его друзья. За каждым был установлен бдительный надзор. Первой вызвала подозрение некая Китабаяси из города Канагава, префектуры Вакаяма, шестидесятилетняя портниха, вернувшаяся из Америки в 1936 году. До начала 1939 года она проживала в Токио, а потом неожиданно переехала в префектуру Вакаяма. Из США к ней пожаловал муж Ёсисабуро. Что могло задержать мужа на целых четыре года в США? Уж не подбросили ли ей американцы "помощника"? В Токио она считалась модной портнихой, в числе ее клиентов были жены генералов и других высокопоставленных лиц. Тайная полиция заинтересовалась прошлым Китабаяси Томо. Выяснилось, что одно время она состояла в обществе пролетарского искусства в Лос-Анджелесе и чуть ли не в американской компартии. А потом вдруг стала баптисткой. Необходимо выяснить почему. Нужно было проверить ее новые знакомства и связи.
Началась скрупулезная разработка. Выяснилось: к Китабаяси то и дело приезжает из Токио некто Мияги, ее бывший квартирант в Лос-Анджелесе. Очень приятный человек лет сорока.
Китабаяси Томо и ее мужа Ёсисабуро арестовали 28 сентября 1941 года. Томо и не собиралась отрицать, что хорошо знает художника Мияги: разве есть что-нибудь предосудительное в знакомстве с собственным квартирантом? За домом Мияги установили наблюдение. Каждый шаг художника фиксировался. От Мияги ниточка повела к Одзаки, от Одзаки — к Зорге, от Зорге — к Максу Клаузену и Вукеличу…
Двенадцать дней полиция устанавливала, с кем общался художник. Мияги был арестован 10 октября.
Из представления к награде начальника 2-го сектора 1-го отделения политической полиции пристава Миясита Хиро