- Эх, умница Григорий Шумов! Какой ты несообразительный!
Да, он несообразительный. Был бы сообразительный, узнал бы на всякий случай, как зовут ее отца.
И тогда не пришлось бы ему стоять сегодня с видом преступника перед старичком, сидевшим за проволочной сеткой, у полукруглого окошечка, чиновником адресного стола.
Старичок долго укорял его за испорченный бланк, в котором Шумов нахально прочеркнул графу "отчество".
- Ну не знаю я ее отчества. Не знаю, и все тут! - с отчаянием воскликнул Гриша.
- Да, да. Вы не знаете. Между тем Петроград - город пространный, и жителей в нем обитает много. Вполне можно допустить, что здесь проживает десять Талановых: одна - Петровна, другая - Сидоровна...
Это было хорошо известно и самому Григорию Шумову. К чему тогда вся эта болтовня? Выходит, надо ему возвращаться ни с чем восвояси и примириться с мыслью, что во всем городе у него один только знакомый Евлампий Лещов, да и с тем он расстался, не прощаясь, по причине, конечно, плохого своего характера.
Словоохотливость старичка, однако, оставляла какую-то надежду, вернее тень ее. Совсем слабенькую, еле заметную тень.
- А нельзя ли как-нибудь... - начал Гриша.
- Нельзя. За отсутствием исчерпывающих данных.
- Но должен же быть какой-то выход!
- А какой? Выскажитесь.
- Если даже в городе окажется десять Талановых...
- Талановых Нин. А там еще пойдут Ирины, Натальи.
- Мне нужна только Нина!
- Вам нужна только Нина. Это-то я понял, - и сухие губы старичка неожиданно раздвинулись - от улыбки, совсем не злой.
Гриша воодушевился:
- Послушайте! Надо придумать...
- Увы, это не входит в мои служебные обязанности. - Поглядев на Шумова, старичок вздохнул: - И вести с просителями (он так и сказал "просителями") излишне подробные разговоры тоже не входит... Но, молодой человек, я сам носил когда-то фуражку с тем же голубым околышем, что и у вас. Да, да, я сам был студентом. Не окончил курса, нет. Обстоятельства не позволили...
- А если взять десять, - сказал Шумов, не заинтересовавшись обстоятельствами старичка, - если взять хоть двадцать опросных бланков на всех Талановых, которые живут в Петрограде? Я оплачу все справки...
- Не щадя затрат? - хихикнул старичок.
- Не щадя затрат!
- Такого порядка нет. - Чиновник в раздумье почесал бритый подбородок, нерешительно посмотрел на взволнованного студента, легкомысленного, конечно, как и вся эта молодежь: - Однако повремените минутку.
Он встал, одернул форменную свою тужурку - на ее воротничке даже невзрачная какая-то звездочка поблескивала, значит, у него и чин был, - и на морщинистых его щечках выступил сизый румянец. Гриша наблюдал за ним со страхом и надеждой.
- Доложу начальнику стола.
Это решение далось старичку, вероятно, не так-то просто - он вдруг рассердился:
- И если начальник откажет... Больше того: он может взыскать с меня за неуместную попытку!
- Я тогда сам к нему пойду!
- Нет, уж хоть в этом извольте соблюсти установленные правила. Соблаговолите ждать.
Вернувшись через минуту, он заявил - на этот раз с неприступным видом:
- Оставьте ваш листок. Вам придется оплатить все справки, которые будут наведены о проживающих в Петрограде Талановых Нинах.
- Хоть сейчас!
- Сейчас нельзя. Поскольку неизвестно точное число справок. Приходите завтра.
И для Григория Шумова начались мучительные часы.
Он пробовал себя урезонить: с чего, собственно, так уж загорелось ему искать Нину?
Конечно, они всегда были дружны. Он знает ее лет восемь, если не больше. И все-таки незачем без конца вспоминать, как она с размаху сунула свои босые ноги в старые отцовы штиблеты... Это была их первая встреча - у двинской дамбы; Нине шел тогда, наверно, девятый год... Подобные воспоминания лезут человеку в голову только оттого, что у него слишком много свободного времени. Вот начнутся лекции - и всему этому конец, бесповоротно, раз и навсегда!
На другой день его ждала неожиданность, которой он, впрочем, ничуть не удивился: в адресном столе ему вручили всего одну справку. Нина Таланова оказалась единственной, и это было так естественно!
- Более или менее редкая фамилия, - пробормотал старичок, как будто даже разочарованный столь простым исходом дела. - И все же, молодой человек, опросный листок надлежит заполнять исчерпывающими данными о лице, адрес которого...
Не дослушав, не помня себя, не разбирая дороги, Шумов побежал к трамваю и через полчаса стоял уже в узком и тесном дворе, сдавленном со всех четырех сторон высокими домами вида чрезвычайно неприглядного.
У ворот жужжал своим колесом, сея желтые искры, точильщик, голосисто - на все этажи - хвалила свой товар дородная торговка клюквой.
Что ж, пока что все было в порядке. Именно в таком дворе, с неприглядными, потемневшими от времени стенами, с крикливой захожей торговкой, с железными перилами крутых скользких лестниц, и должна была поселиться по своим достаткам семья путиловского слесаря Таланова.
Заставив себя внимательно изучить прикрепленную над "парадным" входом проржавленную до дыр полоску жести с невнятными цифрами - номерами квартир (как трудно это было сделать - шумело в ушах, неистово билось сердце!), поднявшись затем на пятый этаж, Гриша остановился перед обитой рваным войлоком дверью и еле перевел дух. Здесь!
Пришлось переждать немного, чтоб не появляться в квартире Талановых запыхавшимся.
Наконец он решился, позвонил. После томительной минуты ожидания (значит, Нины нет дома - она сразу бы вышла на его звонок) дверь приотворилась, и он боком протиснулся в маленькую и совершенно темную переднюю. Из душного сумрака, пахнувшего почему-то валерьянкой и цикорием, донесся слабый голос:
- Сюда идите! Вам кого же угодно?
Гриша шагнул к светящейся щели - очевидно, это был вход в комнату - и увидел на пороге высокую старуху с худым гордым лицом.
- Мне... Мне Нину Таланову, - проговорил он запинаясь.
Лицо у старухи стало еще более заносчивым.
Кутаясь в длинную, свисавшую до полу шаль, она сказала:
- Я - Нина Георгиевна Таланова.
У Гриши упало сердце. Он начал несвязно объяснять причину своего появления.