— Слышали бы вы, с какой гордостью сказала сегодня Галя о вашей ране…
Кузьмин иронически хмыкнул.
— Странно… Мне говорили, что именно она, собственно говоря, распространяет обо мне всякие слухи. Подрывает мой авторитет. С чего это она так вдруг?
— Варя рассказала девочкам о вас. Почему же вы сами ни разу не поговорили с детьми по душам, не рассказали им о себе, о том, как вы воевали?
— Не вижу, собственно говоря, необходимости разводить панибратство. В детском коллективе, как и в армии, отношения старшего и младшего должны держаться на приказе и беспрекословном исполнении. Надо не заигрывать с детьми, а воспитывать. Так я понимаю свой долг. Спокойной ночи.
— Почему вы не возразили ему? Почему? — горячо спросила Вера Ивановна, когда Кузьмин ушёл. — Он опасный, злой…
Николай Иванович пошевелился и сказал, медленно выговаривая слова:
— Опасный? Что вы, голубушка… по-моему, он… просто… без воображения. Идите отдыхать, Верочка… Я немного посижу один…
Вера Ивановна встревожилась. Она наклонилась и взяла Николая Ивановича за руку. Рука была тяжёлая, с набрякшими венами…
— Вам плохо?
— Нет… ничего.
Вера Ивановна замешкалась, вглядываясь в лицо Николая Ивановича, но в темноте лица не было видно.
— Ну, что же вы? — нетерпеливо повторил Николай Иванович.
Когда Вера Ивановна ушла, Николай Иванович лёг на крыльцо, с трудом удерживаясь, чтобы не застонать. Боль в желудке постепенно ушла. Последнее время она приходила всё чаще и чаще, напоминая о тяжёлом ранении гайдамацкой пулей под Киевом.
Глава 17. Даешь хлопок!
На рассвете к воротам детского дома подкатил грузовик.
— Быстрее, быстрее, время — деньги, — подгонял Кузьмин.
Ребята торопливо выскребали из мисок овсяную кашу-размазню, обжигаясь, тянули из жестяных кружек чай. Пайки прятали в карманы, чтобы потом долго есть хлеб, отщипывая по кусочку.
Кузьмин самолично проверил борта грузовика, встал на колесо, пересчитал ребят по головам и забрался в кабину.
Мальчишки оттеснили девочек к заднему борту и разлеглись как хозяева. Галка затеяла было перебранку с Генькой, но Генька надвинул кепку на рыжий нос и демонстративно захрапел, положив голову на мешок с мисками.
Грузовик вырулил на центральную улицу и помчался по дороге, подпрыгивая на ухабах. Было холодно. На дороге, на траве возле арыков серебрился тонкий иней. Посёлок не спал. За деревьями возле домов курились синим дымом летние печки, мычали коровы, блеяли овцы. Навстречу шли подводы, гружённые жёлтыми дынями и кукурузой.
Зорька сидела, тесно зажатая между Анкой и Наташей, щипала хлеб и думала, что, наверное, она больше никогда не увидит бабушку, папу, маму и будет теперь всю жизнь жить в детском доме вместе с весёлой, отчаянной Галкой Ляховой, спокойной, рассудительной Анкой, с Наташкой, которая воображает, что похожа на артистку.
Возле каменного сельсовета с прибитым к чердаку флагом стояли женщины с кетменями, закутанные в белые платки. В стороне сидели на корточках Рахия и Бабатай с узелками на коленях.
Грузовик притормозил. Рахия и Бабатай забрались в кузов. Женщины засмеялись. Одна, помоложе, с тёмным широким лицом, крикнула:
— Эй, Бабатай, невест много, не ошибись!
Девчонки засмеялись. Бабатай покраснел и сел Анке на ногу.
Мимо промелькнули глинобитные дома. Остроконечные юрты. Плотная стена акаций, отделяющая забором посёлок от степи. На самой окраине, под корявой алычой стоял верблюд с завалившимся набок облезлым горбом и лениво жевал, мерно двигая мягкой раздвоенной губой.
Началась бесконечная, унылая степь, покрытая белёсыми проплешинами солончаков, островками полыни, грязно-зелёного типчака и редкими сухими зарослями белого саксаула.
Солнце поднималось всё выше, сушило степь. В неподвижном, горьковатом полынном воздухе звенели кузнечики. Удивлённо кричала какая-то птица: «Кто? Кто?»
Зорька сонно смотрела в пустое зеленоватое небо, вполуха прислушиваясь к разговорам.
Нинка Лапина рассказывала Рахии:
— Мы шли по дороге, а они ка-ак налетят и из пулемётов прямо по нам, прямо по нам…
— Ой-бой, — тихонько шептала Рахия.
— А вон Коля-Ваня и Верванна! — обрадованно закричала глазастая Галка.
Грузовик остановился возле утоптанной площадки на краю громадного бело-зелёного поля. Зорька перелезла через борт, нащупала ногами колесо и спрыгнула на мягкую пыльную землю. Следом за нею прыгали остальные девчонки.