— Дети, — торжественно сказал Кузьмин. — С сегодняшнего дня вы снова начнёте учиться. Я горжусь тем, что в трудное военное время, когда, собственно говоря, идёт война, кровопролитная война, вы можете учиться! — Он поднял вверх палец и сделал паузу, отпустив ребятам несколько секунд для того, чтобы они смогли осмыслить сказанное. — Я надеюсь, я верю, что вы не опозорите честь родного детского дома плохой успеваемостью и дисциплиной. Что? Не слышу?
— Дисциплиной! — дружно сказали ребята.
Николай Иванович наклонил голову и улыбнулся.
Ребята начали расходиться по классам. И тут, впервые за всё время жизни Зорьки в детском доме, девочек разъединили. Наташа пошла в шестой класс, Анка в пятый, а Галка и Нина Лапина в четвёртый. Зорька, не раздумывая, двинулась следом за Галкой.
Возле двери четвёртого класса Зорьку остановил Кузьмин:
— Будницкая, ты куда направилась?
— Я? Я с ними.
— То есть как это с ними? Тебе же надо в третий.
— Ну и что же… А я с Галей хочу… мы вместе. — Зорька умоляюще посмотрела на старшего воспитателя. — Пожалуйста, Степан Фёдорович, пусть я с ними буду!
Кузьмин рассмеялся. Глядя на него, засмеялась и Зорька.
— Ох, Будницкая, горе мне с тобой…
Из класса выглянула учительница:
— В чём дело? Вы мешаете заниматься.
Кузьмин перестал смеяться.
Зорька весело и нетерпеливо ждала, когда Кузьмин разрешит ей идти в класс к Галке.
— Иди-ка в свой класс, Будницкая. Что? Не слышу…
— Ну, я вас очень прошу, — упавшим голосом сказала Зорька.
— Вот что, Будницкая, что-то я не пойму, ты в самом деле такая глупая или притворяешься? Марш в свой класс, и чтобы я больше тебя не слышал!
Зорька обиделась.
— Не пойду, и всё! — крикнула она.
— Ах, вот ты как заговорила?! Ну, смотри, я тебе покажу! Я тебе все твои фокусы, собственно говоря, припомню!
Кузьмин схватил Зорьку и поволок по коридору, Зорька отчаянно барахталась, пытаясь вырваться. Обида и злость переполняли сё. Она извернулась и укусила Кузьмина за руку. Кузьмин вскрикнул, разжал пальцы, Зорька упала, поднялась и отбежала в сторону.
— И пожалуйста! Мне всё равно!
Она выбежала на улицу, Кузьмин что-то кричал ей вслед, но Зорька, не слушая, неслась по дороге, шлёпая ботинками по лужам. В ушах у неё гудело, слёзы застилали глаза.
Пусть все на неё! Не надо ей никого! Ещё за шиворот хватает, тоже нашёлся! Крага несчастный! А что она такого сделала? Жалко ему, что ли? А Галка тоже хорошая, ушла себе и оставила её одну. Ну и пусть, если она никому не нужна, пусть себе как хотят живут, она и без них обойдётся! «Вот возьму и совсем убегу. К Васе! Прямо сейчас убегу!»
Мысль о побеге понравилась Зорьке. Все обиды вместе с Кузьминым сразу вылетели из головы. Словно их и не было. Зорька облегчённо высморкалась, вытерла слёзы и, прыгая через лужи, направилась в ту сторону, откуда, приглушённые расстоянием, доносились гудки паровозов.
«Здорово придумала!» — радовалась Зорька. Вот сейчас она сядет на поезд и приедет к Васе. На станциях всегда много солдат, они-то наверняка знают, где находится госпиталь. Потом они вместе с Васей поедут на фронт, будут бить фашистов или ходить в разведку…
А когда кончится война, поедут к бабушке. И папа приедет, и мама, и брат… Все вместе соберутся. Пусть тогда Крага только сунется! Вот только Колю-Ваню жалко… и Сашу. Коля-Ваня расстроится, а ему нельзя волноваться… И всё из-за Краги противного…
Она выбежала на дорогу, по которой шли к станции машины. Горами пушистого снега лежал в кузовах хлопок, прикрытый сверху от дождя и ветра брезентом. Машины бежали длинной вереницей, покачиваясь на ухабах. На бортах машин красные полосы материи: «Всё для фронта! Всё для победы!» — и ещё: «Враг будет разбит — победа будет за нами!»
На обочине дороги стояла женщина с корзинкой. Вот она подняла руку. Одна из машин притормозила.
— Подвези до станции, сынок! — крикнула шофёру женщина и полезла в кабину.
Зорька встала на то место, где стояла женщина, и тоже подняла руку. Но машины проезжали мимо. Тогда она стала кричать:
— Дяденька! Дяденька!
Наконец-то! Шофёр выглянул из кабины, посмотрел на Зорьку усталыми, красными глазами.
— Что кричишь? — прохрипел он.
— Дяденька, возьмите до станции… — просительно сказала Зорька.
В кабине было тепло. Пахло перегретым железом и ещё чем-то одурманивающим и приятным. Зорьку разморило, начало клонить ко сну. Она завозилась на сиденье, устраиваясь поудобнее.
— Дяденька, а далеко ещё?
— Хватит. Ты что, нездешняя?