Ребята вошли в дом и неловко столпились у порога. Следом за ними вбежала Рахия.
— Хорошо, что пришли! Проходите, почему стоите? Чай пить будем, зелёный, вку-усный!
Мать Рахии сняла платок и осталась в просторном цветастом платье. Круглая, улыбчатая. Две толстых, отливающих синевой косы вокруг головы. Хлопотала возле стола, расставляя пиалы.
Ребята не сводили глаз с янтарных, медовых ломтей варёной тыквы, которую внесла на круглом деревянном подносе Рахия. Саша посмотрел на бледное заострившееся лицо Петьки, на Галку и Анку, вздохнул и снял кепку.
— Извините нас… мы не можем… — В эту минуту Саша был зол на Зорьку, как никогда. — У нас девочка пропала… мы должны идти искать… Да вот из-за дождя забежали…
— Кто пропала? — встревожилась Рахия.
— Зорька, — в один голос сказали Галка и Анка.
Рахия заметалась по комнате.
— Апа! Где большой чапан? На голову надену, искать пойду.
— Маленькая кызымка? — допытывалась хозяйка. — Ой-бой! Кара-джель дует и ещё дождь! Заболеет…
Рахия притащила из прихожей громадную коричневую накидку и закуталась с головой. Снаружи остался только нос и блестящие чёрные глаза.
— Сейчас Арсена, Бабатая позову — вместе пойдём!
И убежала.
— Кушайте, — сказала хозяйка, — курсак пустой, как искать будешь?
Ребята переглянулись и окружили стол. В комнате воцарилось молчание. Рты были забиты лепёшками, тыквой. Глаза сияли от удовольствия. Галка съела второй кусок тыквы, облизала твёрдую корку, потянулась за третьим.
— Здо́рово! — сказала она и подтолкнула Анку локтем. — Чего ты? Чего ты такая? Кончится дождик, и пойдём.
— Мы-то едим, а она… целый день без обеда, — сказала Анка.
Петька Заяц вытер рукавом рот, досадливо поскрёб макушку. Саша нахмурился и отошёл от стола. Снял с вешалки кепку, нахлобучил.
— Пошли, ребята. — Он повернулся к хозяйке. — Спасибо вам…
Ребята вышли на улицу. Дождь хлестал с прежней силой. Одинокий фонарь радужным дрожащим пятном светился далеко впереди. От его далёкого света ещё темнее казались улицы.
Ребята натянули на головы курточки и побежали, шлёпая в темноте по лужам.
«А вдруг ей придёт в голову сесть на поезд? — обеспокоенно думал Саша. — Пропадёт одна… Не верю Краге, Зорька не такая, чтобы просто так убежать… Сидит, верно, где-нибудь под дождём и плачет. Только бы найти… только бы найти…»
На одной из улиц им повстречался совершенно мокрый Генька. Над головой он держал кусок фанеры, которая хоть и не спасала его от дождя, но зато грохотала с такой силой, что никто из ребят не мог вначале расслышать ни слова.
— Во! Целых… два часа… бегаю… полоумный! — услышали ребята наконец. — Коля-Ваня пришёл, сказал — нашли, сказал — беги, там Сашка…
— Ур-ра! — не дослушав Геньку, радостно завопила Галка и понеслась к детскому дому. За нею ринулись остальные, далеко позади оставив Геньку.
— Погодите-е! — закричал он, размахивая фанерой. — Она же всё равно пропала-а-а!
Ребята остановились, Петька приблизился к Геньке, схватил его за воротник курточки и притянул к себе.
— Кто опять пропал?
— Да лягушонка же! Во, не дослушают и бегут… полоумные совсем! Да не тряси ты, что я — виноват?
Саша высвободил Геньку, оттащил с дороги и прислонил к забору.
— Говори толком, что там опять?
— А я, что ли, не говорю? — обиделся Генька. — Я всё время говорю, а вы не слушаете… Искал, искал вас, нашёл…
— Давай короче, — взмолился Петька.
— А я, что ли, не короче? На станции она нашлась, у начальника. Коля-Ваня только насчёт лошади договорился в колхозе, а она опять тю-тю! Ищи ветра в поле! Коля-Ваня сказал, чтоб я вас нашёл, сейчас он на станцию поедет.
Возле ворот детского дома под фонарём стоял Николай Иванович в брезентовом плаще с капюшоном.
— Саша, Петя, — сказал он, завидев ребят, — переоденьтесь и помогите Вере Ивановне. Проследите, чтобы все ребята легли спать.
— А вы?
— Сейчас мы со Степаном Фёдоровичем поедем на станцию. Будницкая где-то там.
— И я с вами, — сказал Саша.
— И мы! — в один голос заявили Галка и Анка.
— Нет. Никто не поедет. Идите в дом и быстро переоденьтесь.
— Николай Иванович, я должен поехать, — тихо и настойчиво сказал Саша.
В это время к детском дому подкатил грузовик. Открылась дверца, и на дорогу спрыгнули одна за другой две тёмные фигуры. Большая и маленькая.
— Саша! — крикнула Зорька и заплакала.
А милиционер шагнул к Николаю Ивановичу в светлый круг, очерченный фонарём, и поднёс руку к козырьку.