— А как он узнает?
— Ты записку в носок вложи…
Зорька обрадовалась. Забыла про уколотый палец, вскочила, бросилась в комнату за бумагой. Через минуту она влетела в пионерскую и ещё с порога закричала:
— Верванна! Где мои готовые носки?
Вера Ивановна серьёзно, без тени улыбки на лице, подала Зорьке две пары готовых носков с кривыми, некрасиво вывязанными пятками и спущенными петлями, кое-как закреплёнными ниткой.
Зорька растерянно вертела в руках своё рукоделие. А что, если правда папе или Васе попадут связанные ею носки? С кривыми пятками?
— Верванна, можно я в другие записку положу?
— А эти чем плохи?
Зорька покраснела, опустила голову, стараясь не смотреть на ухмыляющихся девчонок.
— Тут… пятки…
Девчонки уже громко и безобидно хохотали над Зорькой.
— Подумаешь, беда, — весело сказала Вера Ивановна, — в сапогах всё равно не видно…
— Вот, дивча, — удовлетворённо сказала Маря, насмешливо поглядывая на красное растерянное лицо Зорьки, — дошло? А? Чем же какой другой боец хуже твоего батьки? Давай-ка твою работу. Вот это всё — до резинки — распусти и начни сначала. Розумиешь?
Зорька взяла рукоделие. Нет, теперь она ни одной петли не спустит и пятку эту противную научится вязать так же красиво, как Вера Ивановна или Маря. А потом вложит в носки записку: «Дорогой боец, носи на здоровье, это я тебе связала. Зорька Будницкая».
— Зорька, ты уроки сделала? — спросила Анка.
— Ага, — сказала Зорька, обрадованная переменой разговора, и, не дожидаясь, пока Анка потребует отчёт, затараторила:
— Родственные окончания прилагательных…
— Какие? Какие? — сдерживая смех, перебила её Вера Ивановна.
— Родственные, а что?
— Ро-до-вы-е! — делая на каждом слоге ударение, произнесла Наташа. — Эх ты… Лучше бы уроки как следует делала, чем бегать за… — она взглянула на воспитательницу и не договорила. Только усмехнулась презрительно.
Девчонки притихли. Зорька вспыхнула, хотела что-то сказать и не нашлась. Анка Чистова опустила вязание на колени и в упор с удивлением посмотрела на старосту.
— Что же ты замолчала? Договаривай! — своим спокойным низким голосом приказала она.
— Замахнулась, так бей! — поддержала Чистову Галка. — Скисла или завидки берут?
— Ничего не скисла! — самолюбиво отрезала Наташа и насмешливо взглянула на растерянную Зорьку. — Мы все считаем, что просто стыдно девочке дружить с мальчишкой.
— Кто это «мы»? — спросила Вера Ивановна.
— Мы… весь коллектив.
— А ты за всех не расписывайся! — рассердилась Галка. — Тоже нашлась!
— Мальчики, девочки, — сказала Анка, — а Коля-Ваня говорил: братья и сёстры…
— Больно ты любишь, Наталья, других осуждать, — вставила Маря.
— Почему же стыдно? — снова спросила Вера Ивановна.
Наташа пожала плечами.
— Как будто вы сами не знаете…
— Не знаю. Может быть, ты объяснишь мне?
— А чего тут объяснять?! — крикнула Галка. — Завидки берут, что с ней никто дружить не хочет… Сама так бегала за Сашкой!
Наташа метнула на Галку негодующий взгляд и презрительно сморщила нос.
— Очень он нужен мне… Правду Степан Фёдорович говорит, что Дмитриев грубиян…
— И неправда! — Зорька вскочила, подбежала к Наташе. — Саша хороший! Справедливый! И умный, а ты…
— Верно! — закричали девчонки, перебивая друг друга. — Сашка справедливый! Он не только Зорьке помогает, он всем помогает!
Вера Ивановна сняла очки и, покусывая дужку, несколько минут внимательно смотрела на высокомерно надутую Наташу. Потом повернулась к девочкам.
— Успокойтесь. Я рада, что вы с уважением относитесь к Саше. Ну, а кто теперь так же тепло скажет о Наташе?
Девочки сидели молча, опустив глаза на вязанье.
— Я жду…
— Наташа красивая, — робко сказала наконец Нина Лапина.
— И только? Маловато, пожалуй, для… человека, — с сожалением сказала Вера Ивановна и повернулась к Наташе.
Внезапно староста закрыла лицо руками и выбежала из пионерской, чуть не сбив в дверях Рахию.
— Ой-бой! Что такое? — вскрикнула Рахия, отстраняясь. — Почему Наташа плачет?
— То ничего, — сказала Маря, — то хорошие слёзы…
Глава 27. «Вот так-то, Стёпочка…»
Прошло уже две недели с тех пор, как весёлый возчик привёз гречневую крупу. Зорька и Галка каждый день с надеждой бегали по сигналу в столовую, но долгожданной гречневой кашей даже не пахло.