— Ты чего тут сидишь?
Перед Зорькой стояла Нюська с двумя пустыми вёдрами в одной руке, а другой она прижимала к боку жестяной таз с грязными бинтами.
— Жду, когда тихий час кончится. Мне Саша нужен.
Нюська сердито шмыгнула носом.
— Нарушитель злостный твой Дмитриев. Я так главному врачу и доложу. Пусть теперь сам к нему какие хочет меры принимает, а моих сил нет.
Зорька испуганно вскочила.
— Ч-что с ним?
— Ничего. Весь тихий час в кустах обретается.
Зорька чуть не бросилась Нюське на шею. А она-то было решила, что с Сашей новая беда приключилась.
Она пробралась сквозь пыльный серовато-зелёный частокол шиповника в дальнем углу сада, за сараями. Здесь, на маленькой тенистой полянке, укрытый сверху ветками, точно в шалаше, лежал Саша и читал книгу. Зорька уселась рядом, потирая расцарапанные в кровь ноги.
— Ничего себе, забрался…
Саша перевернулся на спину, положил здоровую руку под голову, улыбнулся. Больная рука, забинтованная до локтя, покоилась на животе.
— Зато Нюська не отыщет.
— Ну да, не отыщет… Она грозится самому главному врачу нажаловаться.
— А пусть… — Саша прикрыл глаза. Солнечные пятна упали ему на лоб, позолотили пушок на щеках. Он блаженно потянулся и сказал не открывая глаз: — Меня всё равно не сегодня, так завтра выпишут!
— Правда? — обрадовалась Зорька. — Попросись сегодня. Тут дела такие наступают, а ты всё лежишь и лежишь.
Саша тревожно взглянул на Зорьку.
— Какие ещё дела? Опять что-нибудь натворила?
Зорька обиженно надула губы. Сразу и натворила… Ну, просто никакого доверия к человеку, разве так можно жить?
— Я к тебе… я к тебе бежала, а ты… — горько прошептала она и отвернулась.
Саша сел, взял её руку и легонько сжал пальцы.
— Не сердись, малыш. Я всё время жду, что с тобой случится что-нибудь нехорошее…
Зорька тут же забыла свою обиду и удивлённо посмотрела на него.
— А почему со мной должно случиться нехорошее?
— Характер у тебя такой… неспокойный.
— Ну вот ещё! — Зорька польщённо улыбнулась. — И совсем мой характер тут ни при чём. Дело в том… дело в том, что Маря сегодня уезжает за Дашей! А завтра… — она хитро прищурилась, — угадай, что будет завтра? Ни за что не угадаешь!
Сзади затрещали ветки, и на полянку, чуть ли не на головы Саши и Зорьки, свалились горячие мокрые Петя Заяц, Генька и Галка.
— Ага, вот вы где!
— Хватай диверсантов!
— А Нюська нас из ведра окатила, — задыхаясь от смеха, объявила Галка. — Ох и вредная она… Прямо как Наташка! Всё из себя строит! Зорька…
— Да подожди ты, трещишь, как трещотка! — Петька уселся рядом с Сашей и осторожно потрогал забинтованную руку. — Здорово болит?
— Иногда… Так что у вас там происходит? Зорька тут такого тумана напустила, без компаса не пройдёшь.
Генька хотел было сказать, но Зорька быстро прикрыла ему рот ладошкой.
— Ой, не говорите ему, пусть сам угадает!
— И не стыдно больного человека мучить? — притворно сердясь, спросил Саша. Он повернулся к Геньке и схватил его здоровой рукой за горло. — А ну, выкладывай, презренный, а то прикажу Нюське сварить тебя живьём в молоке!
— Тю! — Галка засмеялась. — Придумал тоже! Да ты и вскипятить его не успеешь, как Генька всё молоко выпьет!
— Это точно, — серьёзно сказал Генька. — Мы с моим братаном Мишкой каждый день по два литра молока выпивали и бубликами закусывали. Я молоко уважаю.
— И Зорька уважает, — съехидничала Галка.
— Так я же не для себя, я для Даши…
Саша отпустил Геньку.
— Петро, друг, выручай. Эту мелюзгу до вечера не переговоришь.
— Ладно, хватит мучить человека, — сказал Петька, — завтра мы все поедем в город встречать Николая Ивановича. Председатель колхоза две подводы дал.
— Наконец-то! — обрадованно воскликнул Саша и тут же опечалился. — А я? Вы все поедете, а я здесь останусь? Ну, нет! Не отпустят — убегу!
— Правильно! — в один голос подхватили ребята. — Иди прямо сейчас к главному, пусть выписывает, и всё!
Зорька решительно поднялась, одёрнула платье.
— Я с тобой, — сказала она, — пусть только попробует не выписать!
На следующее утро возле детского дома остановились две подводы с высокими бортами из серых щелястых досок. Девочки украсили подводы цветами. В гривы лошадей вплели бумажные красные ленты. Для этого Анка и Нина Лапина весь вечер накануне красили акварелью газетные полоски. Мальчишки натащили в подводы сухой травы, чтобы Николаю Ивановичу было мягко сидеть. Возчики в широких войлочных шапках с загнутыми полями невозмутимо сидели на передках, поглядывая на суетливых ребят тёмными узкими глазами.