Ранней весной, когда город наполняли запахи цветов и моря, компании студентов прогуливались по улицам, распевая песни, влюбленные проникновенно исполняли серенады, а французские солдаты присматривали за ними, поскольку даже столь невинные развлечения могли скрывать ростки крамолы. Диего выучил несколько песен и худо-бедно научился играть на мандолине, но петь серенады девушке, с которой живешь под одной крышей, было бы по меньшей мере нелепо. Диего попробовал аккомпанировать Хулиане, когда она играла на арфе, но жалкое треньканье его мандолины, почти столь же беспомощное, как мяуканье клавесина Исабель, слишком сильно контрастировало с виртуозной игрой девушки. Молодому человеку пришлось ограничиться фокусами, которым он научился у Галилео Темпесты и которые усовершенствовал путем долгих упражнений. Однажды, когда Диего проглотил марокканский кинжал, Хулиана едва не упала в обморок, а Исабель тут же принялась исследовать нож в поисках потайного механизма, убиравшего лезвие в рукоять. Нурия заявила, что самолично заколет наглеца этим самым турецким кинжалом, если он только попробует еще раз заняться колдовством в присутствии невинных девиц. Прознав, что Диего метис, дуэнья объявила ему настоящую войну. Слыханное ли дело, чтобы ее хозяин дал приют мальчишке с нечистой кровью, а тот вместо благодарности еще и посмел положить глаз на Хулиану. Впрочем, скоро Диего сумел добиться расположения суровой дамы, в основном с помощью скромных подношений: пирожных, образков святых и даже розы, которую он таинственным образом извлек прямо из воздуха. Нурия продолжала ворчать и награждать юношу колкостями, но больше для порядка, и все чаще смеялась, когда он принимался за свои фокусы.
Диего был взбешен, услышав как-то ночью серенаду, которую Рафаэль Монкада исполнял под окнами Хулианы. Юношу особенно рассердило то обстоятельство, что его соперник не только владеет изумительным баритоном, но и с поразительной чистотой поет по-итальянски. Он попытался высмеять певца перед Хулианой, но девушку, судя по всему, тронула ночная серенада. Она не доверяла Монкаде, и все же он был ей интересен. Этот человек, который смотрел на Хулиану так дерзко, что порой она чувствовала себя оскорбленной, в то же время привлекал ее своей уверенностью. У Монкады был холодный взгляд жестокого и расчетливого человека, но он с немыслимой щедростью раздавал милостыню попрошайкам на ступенях собора. Двадцатитрехлетний кабальеро вот уже несколько месяцев ухаживал за девушкой, но она не отвечала на его чувства. Монкада был богат, знатен, учтив и нравился решительно всем, кроме Исабель. Девочка не считала нужным скрывать свое презрение к нему. Монкада был почти идеальной парой, и все же Хулиана в глубине души побаивалась его. А кабальеро между тем продолжал свои ухаживания, проявляя чудеса такта и благоразумия. Молодые люди встречались в церкви, в театре, на музыкальных вечерах и прогулках. Монкада часто присылал своей избраннице подарки, скромные и в высшей степени благопристойные знаки внимания. Однако дон Томас не принимал Монкаду в своем доме, да и тетка Рафаэля, Эулалия де Кальис, не спешила включить семейство де Ромеу в список своих гостей. Она прямо заявила, что не одобряет выбор племянника. «Ее отец — офранцуженный, эта семья — голь перекатная, без роду без племени, им нечего тебе предложить», — отрезала Эулалия. Тем не менее Монкада, видя, как Хулиана расцветает с годами, все больше убеждался в том, что она единственная женщина, которая ему нужна. Он не сомневался, что со временем его непреклонная тетка дрогнет, покоренная несомненными достоинствами девушки. Монкада не собирался отказываться ни от Хулианы, ни от наследства, полагая, что в этом вопросе можно добиться разумного компромисса.
Рафаэль был уже не в том возрасте, когда поют серенады, и все же сумел привлечь внимание красавицы с редким изяществом и изобрательностью. Он предстал перед Хулианой в костюме флорентийского принца, разодетый в шелка и бархат, в подбитом мехом нутрии плаще, в шляпе с пышными перьями и с лютней в руках. Слуги освещали улицу прелестными хрустальными фонарями, а наряженные пажами музыканты наигрывали пленительную мелодию. Картину дополнял чарующий голос Монкады. Диего, прятавшийся за занавеской, готов был провалиться сквозь землю от стыда. Он понимал, что Хулиана невольно сравнивает эту прекрасную музыку с нелепыми звуками, которые он пытался извлечь из своей мандолины. А ведь он еще надеялся поразить своей игрой прекрасную даму! Диего кусал губы и бормотал проклятия, когда появился Бернардо и велел брату следовать за ним. Он повел Диего в комнаты для прислуги, в которых он до сих пор не бывал; оттуда братья сквозь черный ход проникли на улицу. Прижавшись к стене, они незаметно подкрались к певцу, выводившему итальянскую балладу. Бернардо указал на арку за спиной у Монкады, и Диего почувствовал, что его гнев сменяется жестоким торжеством: оказалось, что пел не его соперник, а совсем другой человек, скрывавшийся в тени.