— Несправедливо? А вы верите в справедливость, сеньор де ла Вега?
— Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы она восторжествовала, — ответил Диего.
Процедура дуэли оказалась сложнее, чем представлял себе юноша. Сначала Мануэль Эскаланте заставил его составить письменный вызов, который лично отнес в дом обидчика. Теперь маэстро предстояло иметь дело с секундантами Монкады, обязанности которых состояли в том, чтобы любой ценой избежать поединка. Ни один из противников не пожелал отступить. Кроме секундантов с обеих сторон требовалось присутствие врача и двух беспристрастных свидетелей, знакомых с правилами дуэли. Маэстро взялся найти их сам.
— Сколько вам лет, дон Диего? — спросил он.
— Почти семнадцать.
— Тогда вы еще не можете драться.
— Право, маэстро, ну что за мелочи. Что нам месяц или два? На кон поставлена моя честь, а у чести нет возраста.
— Пусть так, но придется поставить в известность Томаса де Ромеу. Иначе вы обманете доверие человека, который оказал вам гостеприимство, и нанесете ему тяжкое оскорбление.
В результате Томас де Ромеу стал вторым секундантом Диего. Он приложил немало усилий, чтобы отговорить юношу, в страхе думая, что скажет Алехандро де ла Веге, если его сын погибнет. Впрочем, особенно тревожиться за Диего не приходилось. Томас побывал на двух занятиях в академии и видел юношу в деле. Однако вскоре произошла катастрофа: секунданты Монкады сообщили, что он вывихнул себе щиколотку и не может драться на шпагах. В качестве оружия Рафаэль выбрал пистолеты.
Встреча была назначена в лесу Монтжуик в пять утра, когда кончался комендантский час и было достаточно светло, чтобы проехать по городу. По земле стелился туман, и сквозь листву проникали слабые лучи восходящего солнца. Среди безмятежного спокойствия природы предстоящий поединок казался чем-то противоестественным, но об этом никто не думал, даже Бернардо. Индеец, как и положено слуге, старался держаться поодаль, не принимая участия в приготовлениях. Как требовал обычай, противники поприветствовали друг друга, затем свидетели осмотрели их, чтобы удостовериться, что они не используют дополнительной защиты. Соперники бросили жребий, чтобы узнать, кто встанет лицом к солнцу. Диего проиграл, но решил, что его зоркие глаза вполне компенсируют это неудобство. Будучи оскорбленной стороной, юноша мог выбирать пистолеты. Он взял те, что Эулалия де Кальис прислала в подарок его отцу много лет назад. Ради такого случая он сам почистил и смазал пистолеты. Выходило забавно: в первый раз ему предстояло использовать это оружие против племянника Эулалии. Свидетели и секунданты осмотрели пистолеты и зарядили их. Решили не драться до первой крови: оба противника пользовались правом стрелять по очереди, даже ранив друг друга, пока врач не велит им остановиться. Монкада выбирал пистолет первым, потом бросили жребий, кому стрелять первым — опять выиграл Монкада, — и отмерили расстояние в пятнадцать шагов, которое должно было разделять соперников.
Наконец Рафаэль Монкада и Диего де ла Вега встретились лицом к лицу. Ни один из них не был трусом, но оба были бледны и взмокли от пота. Диего заставлял драться гнев, а Монкаду гордыня; так или иначе, отступать было поздно. Противники поставили на кон свою жизнь, не вполне понимая, во имя чего. Бернардо утверждал, что все дело не в ударах тростью, а в Хулиане. Диего с возмущением отвергал это, но в глубине души был вынужден согласиться с братом. Неподалеку ожидал закрытый экипаж, готовый подобрать раненого или убитого. Диего не думал ни о своих родителях, ни о Хулиане. Когда он занимал позицию, перед глазами его возник необыкновенно яркий образ Белой Совы, такой четкий, словно она и вправду стояла рядом с Бернардо. Таинственная женщина застыла в такой же позе, в какой она стояла на берегу, провожая внука, ее плечи покрывал все тот же кроличий плащ. Внезапно Белая Сова горделиво подняла свой шаманский посох и потрясла им в воздухе. Тогда Диего почувствовал себя неуязвимым, его страх прошел, и он смог взглянуть в лицо Монкаде.
Распорядитель хлопнул в ладони, чтобы противники приготовились. Диего глубоко вздохнул. Монкада неторопливо поднял пистолет. Распорядитель хлопнул в ладони два раза. Диего улыбнулся Бернардо и своей бабке и застыл, ожидая выстрела. Раздалось три хлопка, Диего увидел вспышку, услышал хлопок и почувствовал жгучую боль в левой руке.
Диего пошатнулся и с трудом устоял на ногах. По рукаву его сорочки расплывалось алое пятно. Туманным утром все предметы казались нарисованными акварелью, а контуры деревьев и людей тонули в дымке, пятно крови казалось необыкновенно ярким. Распорядитель сказал Диего, что у него есть всего одна минута, чтобы ответить на выстрел противника. Юноша кивнул головой и снова занял позицию. Его левая рука висела неподвижно. Бледный, дрожащий Монкада повернулся боком и закрыл глаза. Распорядитель хлопнул в ладони, и Диего поднял оружие. На расстоянии в пятнадцать шагов Рафаэль Монкада услышал выстрел и решил, что соперник попал в него. Он упал на колени и не сразу понял, что на самом деле остался невредим: Диего выстрелил в землю. Монкаду вывернуло, он трясся, как в лихорадке. Смущенные секунданты помогли Рафаэлю подняться, вполголоса уговаривая его держать себя в руках.
В это время Бернардо и Мануэль Эскаланте помогали врачу разорвать рубаху Диего, который продолжал стоять на ногах и казался совершенно спокойным. Пуля оцарапала руку, не задев кость и не слишком повредив мышцы. Врач перевязал рану платком, чтобы остановить кровь. Зашить руку можно было в более подходящих условиях. Согласно этикету, дуэлянты подали друг другу руки. Их честь была спасена, обиды отомщены.
— Слава богу, что ваша рана неопасна, кабальеро, — сказал Рафаэль Монкада, уже вполне овладевший собой. — Я приношу извинения за то, что ударил вашего слугу.
— Я принимаю их, сеньор, но должен напомнить, что Бернардо — мой брат, — ответил Диего.
Бернардо помог ему дойти до экипажа. Позднее Томас де Ромеу спросил юношу, зачем тот вызвал Монкаду, если не собирался стрелять в него. Диего ответил, что ни за что не захотел бы омрачить свою совесть убийством.
Томас и Диего решили ничего не говорить девушкам, чтобы не подвергать их чувствительность серьезному испытанию; впрочем, ни одна из них не поверила, что юноша поранился, упав с лошади. Исабель приставала к Бернардо, пока он не рассказал ей, что произошло. «Я никогда не разделяла мужских представлений о чести. Ну разве не глупо рисковать жизнью из-за пустяка!» — заявила девочка, однако косящий взгляд выдавал ее волнение. С этого момента Хулиана, Исабель и Нурия оспаривали право отнести Диего обед. Врач рекомендовал раненому провести несколько дней в постели, чтобы избежать осложнений. Эти четыре дня были самыми счастливыми в жизни юноши; он с радостью сражался бы на дуэли каждую неделю, чтобы добиться внимания Хулианы. Стоило девушке войти, и его комната наполнялась волшебным светом. Он ожидал ее, откинувшись в кресле, с томиком сонетов на коленях, и притворялся, что читает, а на самом деле считал минуты до ее прихода. Юноша делал вид, что страдает от невыносимой боли, чтобы Хулиана кормила его с ложки, протирала ему виски одеколоном, вечера напролет играла ему на арфе, читала вслух и развлекала несложными карточными играми.