К концу 1812 года Наполеон Бонапарт потерпел сокрушительное поражение в России. Император вторгся в этот необъятный край со своей Великой Армией, которая насчитывала более двухсот тысяч человек. Непобедимое войско, дисциплинированное и мощное, двигалось куда быстрее своих врагов, поскольку наступало налегке, не обремененное обозом, и кормилось грабежами. Но на пути вглубь России деревни пустели, их жители исчезали, крестьяне жгли урожай. Наполеон ступал по выжженной земле. Захватчики без боя взяли Москву, но город встретил их дымом пожаров и пулями одиноких смельчаков, которые прятались среди руин, не желая покоряться захватчикам. Покидая город, москвичи, по примеру отважных крестьян, подожгли свои дома. Никто не вышел навстречу Наполеону с ключами от города, ни один русский солдат не сдался врагу, лишь проститутки соглашались развлекать победителей, чтобы не умереть от голода. Наполеон остался один посреди пепелища. Целое лето прошло в ожидании непонятно чего. Когда он решил вернуться во Францию, начались дожди, а потом наступила морозная и снежная русская зима. Император даже представить себе не мог, какие испытания ждут его армию. К казачьим облавам и крестьянским засадам прибавились голод и лютый холод, с каким раньше не сталкивался ни один французский солдат. На обочинах позорного пути остались тысячи замерзших насмерть французов. Солдаты ели лошадей, сапоги, порой даже трупы своих товарищей. Лишь десять тысяч изможденных, отчаявшихся людей смогли вернуться на родину. Наблюдая гибель своей армии, Наполеон понимал, что звезда, освещавшая ему путь к славе, вот-вот закатится навсегда. Императору пришлось отозвать обратно свои войска, которые занимали к тому времени почти всю Европу. Две трети неприятельских сил ушли из Испании. Впервые после многих лет ожесточенной борьбы перед испанцами забрезжила надежда на победу, но долгожданное освобождение пришло лишь полтора года спустя.
В том же году, когда Наполеон во Франции зализывал раны, Эулалия де Кальис отправила своего племянника Рафаэля Монкаду на Антильские острова отыскать каналы для закупки какао. Сеньора собиралась поставлять миндальную пасту, глазированные орешки и ароматный сахар в лучшие кондитерские Старого и Нового Света. Она где-то слышала, что американцы обожают сладкое. Миссия племянника доньи Эулалии заключалась в том, чтобы наладить деловые связи и создать коммерческую сеть, которой предстояло соединить все крупные города от Вашингтона до Парижа. Лежащая в руинах Москва оставалась под вопросом, но Эулалия надеялась, что город вскоре поднимется из пепла и обретет прежний блеск. Одиннадцать месяцев Рафаэлю пришлось плавать по морям и трястись в седле, чтобы воплотить в жизнь мечту тетки о шоколадно-ароматическом братстве.
Накануне отъезда Рафаэль тайком от Эулалии встретился с Томасом де Ромеу. Тот не стал приглашать молодого человека домой, а принял его на нейтральной территории, в великолепном ресторане Философско-географического общества, членом которого он являлся с незапамятных времен. Преклонение Томаса де Ромеу перед Францией не распространялось на французскую кухню, и кулинарным изыскам, вроде язычков канареек, он предпочитал сытную каталонскую стряпню: escudella i earn d'olla[24], блюдо, способное поднять мертвых, говяжьи котлеты под названием эстофат и, конечно, непревзойденную монастырскую колбасу, толстую и как следует прокопченную. В отличие от Томаса, с довольным видом поглощавшего обильный ужин, Рафаэль был бледен и взволнован. К еде он почти не прикоснулся: слишком нервничал и к тому же опасался за свой желудок. Монкада подробно рассказал о себе отцу Хулианы, перечислив все свои титулы и не забыв упомянуть о средствах, которыми он располагал.
— Я весьма сожалею, сеньор де Ромеу, что нам пришлось познакомиться при столь прискорбных обстоятельствах, во время злосчастной дуэли с Диего де ла Вегой. Этот юноша весьма горяч, да и сам я, что скрывать, порой бываю вспыльчив. Мы повздорили, и дело дошло до поединка. К счастью, все обошлось без серьезных последствий. Надеюсь, печальные события не испортили вашего впечатления обо мне… — произнес кандидат в зятья.
— Никоим образом, сеньор. Дуэль — это способ защитить доброе имя. Честный поединок не делает благородных людей врагами, — любезно ответил кандидат в тести, отнюдь не позабывший всех обстоятельств дела.
Когда подали menjar blanc[25], такой сладкий, что челюсти склеивались, Монкада упомянул, что собирается просить руки Хулианы, как только вернется из путешествия. Томас уже давно наблюдал за настойчивым поклонником, но предпочитал не вмешиваться. Он не умел выражать свои чувства и потому не пытался сблизиться с дочерьми, предоставляя их воспитание Нурии. Томас видел, как малютка Хулиана делает первые робкие шаги по выстуженным коридорам каменного дома, теряет молочные зубки, подрастает, превращаясь из ребенка в угловатого подростка. Заметив, что девочка-подросток превратилась во взрослую девушку с детскими косичками, а платье стало тесно ей в груди, отец велел Нурии заказать для Хулианы подходящий гардероб, нанять учителя танцев и не спускать с нее глаз. У красавицы были и другие поклонники, кроме Рафаэля Монкады, и сеньор де Ромеу не знал, как поступить. Такая партия устроила бы любого отца, но Монкада был ему неприятен, к тому же в городе ходили упорные слухи о скверном нраве молодого человека. В те времена брак считали способом приобрести богатство и положение в обществе, а чувствам не придавали большого значения, но Томас смотрел на брак по-другому. Сам он женился по любви, познал истинное счастье и ни за что не пожелал бы другой супруги. Хулиана пошла в него, к тому же ее головка была забита бреднями из романов. Томас привык уважать волю своей дочери. Она скорее согласилась бы лишиться руки, чем выйти замуж без любви, и отец не хотел принуждать ее; он желал Хулиане счастья и сомневался, что она сумеет обрести его в браке с Монкадой. Разумеется, нужно было поговорить с ней самой, но Томас де Ромеу не знал, как подступиться к дочери, робея перед ее красотой и достоинствами. С далекой от совершенства Исабель он чувствовал себя куда увереннее. Дело не терпело отлагательств, и Томас в тот же вечер рассказал младшей дочери о предложении Монкады. Исабель пожала плечами, не поднимая глаз от белой скатерти, по которой сновала, вышивая затейливый узор, ее иголка, и заметила, что на Антильских островах свирепствует малярия, а потому нет смысла торопиться с принятием решения.