Ксарг замолчал, о чём-то раздумывая. Неживой терпеливо ждал, а потом подал голос:
– Сложно без хозяина… Могу идти?..
– Да, – Ксарг рассеянно кивнул. – Да, ты можешь идти! Спасибо тебе. И передай мою благодарность хозяину…
Неживой развернулся и быстро побежал в Пущу.
– Пора возвращаться! – заметил Соксон. – Шраму и его бойцам хотя бы несколько часов поспать.
– Да, конечно, – Ксарг был всё так же задумчив и рассеян.
В моей голове после короткого разговора появились тысячи вопросов, которые я так и не решился сразу задать мудрецу. Впереди был долгий путь назад, в Форт, и я решил подгадать время и всё-таки поговорить по пути.
Глава 6
Вернулись мы в общий лагерь армии под утро. Почти все бойцы сразу завалились спать, используя те несколько часов, что у нас остались до выступления. Армия Форта завершала последние приготовления для похода домой. Сжигались оставшиеся трупы, укладывались в обоз захваченные доспехи и оружие, готовились запасы еды на кострах. Мне достаточно было просто лечь и закрыть глаза, как я провалился в глубокий сон.
Когда тебя бросают — обидно. Когда делают это прямо на свидании — обидно вдвойне. Когда делают при помощи записки – втройне. Света выбрала весьма оригинальный способ. Поднялась припудрить носик, оставив послание на салфетке. И больше не вернулась. И плевать ей, что на поход в это кафе Андрей копил два месяца…
Всё зло от женщин! Теперь в этом не оставалось ни малейших сомнений. Если раньше он ещё мог уговариваться себя, что это у него мать ненормальная, то теперь точно видел, что дело не в ней. Все женщины ненормальные. Все, абсолютно! Поголовно.
Андрей сидел за столиком, ждал счёт и продолжал сжимать в руке смятую салфетку. Успокоиться он даже не пытался. Слишком много всего на него навалилось за последние пятнадцать лет. Сначала умер дед — самый близкий человек, который был для него образцом любви и добра. И как бы ни старался Андрей добиться того же от матери – не получалось. Мать была в работе, в научных проектах, в командировках, в новых романах – в чём угодно, только не в сыне. Сын стал ей обузой, сын стал ей балластом. Сын стал не нужен.
Школа встретила Андрея насмешками и придирками. Но ему было всё равно: чаще он отмалчивался, иногда дрался, а иногда его били. Какое-то облегчение в его жизни наступило с появлением Михаила. Новый мамин ухажёр оказался не только умным человеком, но и просто нормальным мужчиной. Сравнивая его с другими мамиными несостоявшимися «любовями», Андрей понимал, что за два года общения с Михаилом смог хотя бы понять, каким «надо быть». Научные сотрудники, обхаживавшие его мать и прошедшие плеядой перед глазами, запомнились только крайней степенью несамостоятельности. Он в восемь лет умел по дому больше, чем эти бесполезные существа.
Михаил продержался два года. Может, продержался бы и дольше, да вот только мир стремительно менялся. Престижным теперь было челночить в Турцию, а не работать на заводах. Михаил и подался в модные тогда предприниматели. И ведь до сих пор жив, зарабатывает, не застрелен братками… Но мать сорвалась – слишком мало в её жизни стало Михаила, видите ли! Слишком подолгу его не бывало, вот она и отправилась налево. Так продолжалось полгода, а потом Михаил всё узнал.
Ушёл он быстро и незаметно. Андрей ещё год верил, что отчим вернётся – и только во время очередного скандала, что закатила ему мать после ссоры с новым любовником, вскрылась правда. Ему было четырнадцать, и он впервые ответил матери на оплеухи. Всего один раз. Андрей не любил об этом вспоминать. Привыкнув терпеть бесконечные попрёки и подзатыльники, вымещая злость на чужих людях, он неожиданно дал матери пощёчину — и та упала.
С тех пор вместо того, чтобы заниматься рукоприкладством самостоятельно, мать натравливала на него своих ухажёров. Она будто бы мстила всем мужчинам в лице Андрея. Вот только мать так и не поняла, что её новые мужчины тоже были другими. Образованности и утончённости в этих людях уже не было. Была грубая сила, постоянное пьянство и жестокость. Избивать Андрея начали уже по всем правилам. Но он терпел, хотя где-то в душе разгоралось жгучее пламя ненависти. Нет, не к мужикам-алкоголикам, которые если и могли кого обижать, так четырнадцатилетнего сопляка. К женщинам.
Время было тяжёлое, и денег не было. В стране шли странные реформы, которые Андрей даже не пытался понять. Ходил он в обносках — шитых-перезашитых джинсах из секонд-хенда и кроссовках, державшихся на честном слове и суперклее. Но, как и многие дети его поколения, Андрей верил, что сможет разбогатеть, купить «мерин» и рассекать по городу на нём.