Поздно вечером, когда все собрались спать, в кают-компанию внезапно вбежал Кренкель и подал Отто Юльевичу телеграмму, которую только что получил с Диксона.
«Диксон, аварийная, ледокол «Сибиряков». 3 августа в 11 часов дня в море из бухты Полынья унесена лодка и карбас с семью рыбаками. Просим вашей немедленной помощи в розыске. Идем к вам на моторке».
Вскоре на палубу поднялись трое людей. Один, пожилой зверобой, стеснительно мял шапку и несколько раз хотел закурить, но сразу оглядывал кают-компанию и гасил огонь.
Они рассказали, что три рыбака шли к берегу в лодке, и в это время поднялся шторм. Лодку опрокинуло. Им на помощь бросились четверо рыбаков в карбасе. Они вытащили из воды тех троих, но против ветра никак не смогли выгрести. Ветер угнал их в море.
От становища к становищу бежали зверобои и рыбаки вдоль берега с этой вестью, чтобы передать ее на Диксон.
Отто Юльевич сейчас же пошел в радиорубку и продиктовал Кренкелю телеграммы. Кренкель отправил их на Диксон.
«Пусть рыбацкие суда ищут вдоль бухты, где волнение тише, а мы выйдем в штормящее море. Через пятнадцать минут ледокол будет готов».
Ледокол бросало на серых вспененных валах. То и дело он зарывался в них носом.
Мы все, крепко держась, высматривали людей в море. У кого был бинокль — смотрел в бинокль.
Кругом был густой туман и мощные волны.
Мы крейсировали по морю всю ночь, но людей не нашли.
Когда мы вернулись в бухту, туман внезапно раздвинулся, и появилось солнце.
Капитан Воронин ходил с виноватым видом, слог но это из-за него мы не смогли спасти людей.
Через три дня мы узнали, что люди спаслись. Обмерзнувшие, промокшие и измученные борьбой с морем, они все-таки выгребли к берегу.
ШЕСТОГО АВГУСТА
Шестого августа мы получили радостные вести.
Летчик Иванов вылетел из Архангельска. Он полетит через остров Вайгач к нам. У нас будет свой самолет ледовой разведки.
— Самолет нам понадобится очень, — сказал Отто Юльевич. — Потому что никто не знает, какие льды нас ждут дальше.
Другая новость — уголь к нам наконец плывет. «Вагланд» будет через три дня.
А самая радостная — прибыл «Русанов».
Он басовито прогудел нам, когда подходил к Диксону, и мы ему ответили.
Отто Юльевич сказал, что ни к чему нам здесь стоять в ожидании угля три дня. Лучше мы отправимся в исследовательский рейс на остров Свердрупа.
На этом острове еще никто никогда не был.
Его только видели трижды.
В первый раз его заметил 18 августа 1893 года сам капитан Свердруп, во время экспедиции Нансена на «Фраме». Он влез в «воронье гнездо» высмотреть зверя и увидел землю. Нансен назвал остров именем своего капитана и нанес его на карту.
В последний раз остров видел с самолета советский летчик несколько лет назад.
До сих пор остров на карте был намечен приблизительно — никто не знал его берегов.
По дороге к острову мы и «Русанов» несколько раз останавливались для исследовательских работ.
Измеряли температуру и соленость воды на разных глубинах. Брали пробы грунта со дна длинной и тяжелой металлической трубкой Экмана.
На поверхности вода была теплая — семь с половиной градусов — и почти совсем пресная. А на глубине десяти метров температура воды была около нуля, а соли раза в два больше. Когда же брали воду с глубины тридцати метров, то там температура была минус 1,7 градуса и соленость высокая.
Профессор Визе объяснил мне, что это глубинная вода и у нее всегда одинаковая температура и соленость. А наверху — теплая вода сибирских рек. Она течет по поверхности океана и медленно с ним перемешивается. Даже в сотнях километров от берега ее можно еще обнаружить.
— Вода сибирских рек согревает Северный Ледовитый океан, — сказал профессор Визе. — Сейчас есть отчаянные головы, которые носятся с проектом отвода сибирских рек в Среднюю Азию. Они не предполагают, что если реки отвести, то моря вдоль побережья могут полностью замерзнуть.
Я помогал биологу Ширшову разбирать трал. Он волочился часа два по дну моря.
Мы набрали много морских ежей, звезд, раков.
— Не так стремительно, Петя, а то весь исколешься, — сказал мне Ширшов.
Только поздно он предупредил. Руки у меня уже жгло вовсю.
Остров Свердрупа оказался на целых десять миль ближе, чем был нарисован на карте. Наверное, когда Нансен помечал его, кругом стоял туман.
Мы с «Русановым» разошлись в разные стороны, чтобы подойти к противоположным берегам.
И тут неожиданно капитан Воронин скомандовал «стоп» и приказал бросить лот.
Ну и глубина под нами оказалась — всего пять футов!
Еще бы минута — и мы сели на мель. Вот уж тут была бы настоящая авария! Здорово, что у Воронина было такое точное чутье.
На воду спустили шлюпку, в нее сели старший штурман и два матроса.
Вместо бумаги для записи глубин штурман взял гладкую доску.
— Бумага размокнет — и прощай работа, — объяснил он.
Ледокол пошел самым малым ходом. Впереди плыл штурман и каждую минуту мерил глубину ручным лотом.
Постепенно глубина стала увеличиваться, и мы вздохнули спокойно.
Якорь бросили в миле от берега.
Мы плыли к острову, на который в самом настоящем смысле еще не ступала человеческая нога. Шлюпка еще только подошла к песчаной мели, а я уже выпрыгнул в воду. Вместе со мной сразу выпрыгнули человек десять, и все мы побежали к низкому берегу.
— Снимайте нас, кино! Снимайте наши следы! Это следы первых людей на острове, — закричал я Шнейдерову и Трояновскому.
Геолог Влодавец сказал, что остров образовался во время ледника. Кругом были невысокие песчаные холмы, и на них рос щавель.
— Был бы хороший повар, такие бы щи завтра ели, — проговорил Динамит.
Мы пошли в глубину острова, по дороге заряжаясь витаминами от щавеля.
Иногда берег совсем опускался, был болотистым, и там валялось много толстых бревен.
Вдруг около валуна, заросшего зелено-бурым мхом, мы увидели огромные следы.
— Медведи! — заволновались все. — Медведи на острове! Коля Чачба! Это по твоей части.
Коля Чачба побежал по следам в сторону от нас.
А я помогал делать топографическую съемку. Ходил с длинной рейкой. Ведь ни длина, ни ширина острова были никому не известны.
Теперь мы промеряли весь остров, все его заливчики, холмы и болота. Длина острова была восемь километров, ширина — пять.
Медвежьи следы встречались всюду, и мы уже не удивлялись.
Но в одном месте мы наткнулись на груду медвежьих костей и лохмотья шкуры. С голоду медведь задрал другого и съел его.
Внезапно мы услышали выстрелы. Один, другой, третий.
Это Коля Чачба где-то стрелял по зверю у противоположного берега.
Когда мы вышли на место, там уже горел костер, было много людей: наших и с «Русанова».
Коля убил двух медведей.
Медведи были изголодавшиеся, с облезлой клочковатой шкурой. Уже не белая была эта шкура, а грязно-желтая.
Они забрались на остров зимой по льдам, а когда льды ушли — так и остались. Если бы Чачба не застрелил их, они бы погибли сами. Кто-то из них задрал бы другого, а потом бы и сам умер с голоду. Профессор Визе сказал, что в свободной воде медведю охотиться очень трудно.
Над костром на ружейных шомполах жарился шашлык из свежего мяса. Жаркой руководил сам Отто Юльевич.
Биологи исследовали желудки медведей. Им это требовалось для науки. Желудки были набиты лишь травой и мхом.
Когда Отто Юльевич стал раздавать шашлык, я заметил, что ему-то самому ничего не осталось.
— А вам, Отто Юльевич? — спросил я.
— Во вторую очередь, Петя, у нас мяса целая гора.