«…В долгих поисках четкого, всеохватывающего заголовка, наиболее простого, но запоминающегося и броского, вдруг нашлись эти слова: Ледовый комиссар…
…Мне было радостно, что к одному из самых удивительных людей, с которыми мне доводилось встречаться в жизни, так прочно приросло это звание…»
МЫ ШЛИ В ГУСТОМ ТУМАНЕ
Мы шли в густом тумане.
Теперь стало понятно, почему так много кораблей проходили мимо Северной Земли и не видели ее. Нансен на «Фраме», Норденшельд — кто только не проплывал мимо, и все они даже не догадывались, что рядом с ними земля.
«Сибиряков» часто давал длинные гудки.
— Если на пути айсберг, — объяснил штурман Хлебников, — звук и от него отскочит, как от берега.
Но даже айсберги нам не попадались.
С неба сеялся мелкий дождь. На палубе было скучно.
Вдруг профессор Визе оживился. Он заметил, что вода стала светлой и была она более пресная.
— Значит, рядом берег, — сказал он капитану, — ледник.
А капитан сразу остановил корабль и приказал отдать якорь.
И точно, когда туман слегка разошелся, мы увидели примерно в километре высокий берег.
Но это был какой-то другой остров, не Домашний.
Пока мы искали нужный остров, Отто Юльевич решил созвать собрание.
— Хочу вас обрадовать, — сказал Отто Юльевич. — Несмотря на задержки в Архангельске и на Диксоне, «Сибиряков» опередил график. Мы предполагали, что подход к Северной Земле будет сложным, и запланировали на него две недели.
В это время вахтенный увидел берег и лодку с четырьмя людьми, плывущую к нам.
— Объявляю перерыв, — сказал Отто Юльевич. — После перерыва — доклад начальника полярной станции Ушакова.
Все выбежали на палубу встречать зимовщиков.
Я ждал, что будут они бородатыми людьми, в шкурах, а они выглядели так, будто только сошли с московской улицы. Все были гладко выбриты, в черных кожаных пальто.
Пока они поднимались по трапу, мы все кричали им «ура». Отто Юльевич бросился к Ушакову, и они крепко обнялись. Потом он обнял Урванцева, Ходова и Журавлева. В первый раз я видел Отто Юльевича таким взволнованным.
Тут вмешался режиссер Шнейдеров и сказал, что сцену встречи надо повторить. Они не все успели снять, камеру часто закрывали спины и плечи.
— Ничего не поделаешь, — улыбнулся Отто Юльевич.
Зимовщики снова сели в лодку, отплыли немного, потом опять приблизились к кораблю, поднялись, и мы во второй раз бросились их встречать. И хотя эта встреча уже была как бы игровая, не всерьез, но волновался я точно так же. Я даже слезы свои почувствовал, когда Отто Юльевич обнимал Ушакова. И все, по-моему, волновались тоже.
Потом мы опять спустились в кают-компанию.
— Продолжим собрание, — сказал Отто Юльевич. — Слово предоставляется товарищу Ушакову.
Ушаков от неожиданности сначала растерялся и хотел отказаться от доклада.
Еще бы — два года видеть только друг друга, а тут сразу собрание.
Но потом он увлекся и стал рассказывать.
Как только они остались одни на берегу, так сразу стали готовиться к зиме — утеплять дом, проверять снаряжение.
Во время рассказа Ушакова Урванцев развернул топографическую карту островов.
— Это весь архипелаг. Все, что мы успели снять за два года.
Зимой, как и планировали, они пересекли по льду проливы и устроили на островах склады с продовольствием.
А летом на собаках отправились в санные экспедиции по островам.
Летом снег таял, и наст походил на огромную терку. Собаки стерли лапы до костей и оставляли за собой длинные кровавые следы. Люди часто брели по пояс в воде.
Они открыли четыре больших острова и несколько мелких. Все острова вместе — это больше тридцати шести тысяч квадратных километров.
Урванцев и Ушаков обошли все большие острова, нанесли их на карту, изучили проливы между ними.
Всего они прошли по островам Северной Земли три тысячи километров.
После доклада мы долго им аплодировали. А потом они пригласили нас к себе в гости.
МОЖЕТ БЫТЬ, МЕНЯ И НЕ ССАДЯТ
«Может быть, меня и не ссадят», — думал я все эти дни.
Ведь со мной никто не говорил в последнее время об этом.
И место у нас было. Я спал в каюте, в которой жили бы летчики, если бы прилетели.
На другой день мы поплыли к зимовщикам.
Их дом стоял близко от берега.
Это была обычная бревенчатая изба с маленькими окошками. Рядом стояла радиомачта. Кругом бегали огромные псы. На нас они внимания не обращали.
В сенях тоже лежала собака, и вокруг нее ползали щенки.
В избе была маленькая каморка для рации, комната с четырьмя койками — по две друг над другом, два стола, один для работы, другой — для еды, и кухня.
Здесь четверо людей прожили две зимы.
— Продуктов у нас много осталось, — сказал Ушаков, — Журавлев хорошо охотился, снабжал нас медвежатиной. Сладкое один Урванцев пробовал, больше никто не ел.
Потом мы пошли назад к лодке.
Я шел рядом с Отто Юльевичем.
«Сейчас он повернется ко мне, скажет: «Оставайтесь, Петя». И прощай, Великий северный морской путь!» — думал я.
А он разговаривал с Ушаковым и капитаном Ворониным, но обо мне, наверное, помнил.
Утром мы подняли якорь и дали прощальный гудок. В бухту входил уже ледокол «Русанов». На нем была смена зимовщикам.
Мы стояли у борта и махали им. Дальше наши пути расходились.
«Неужели и правда забыли обо мне!» — подумал я.
И тут подошел Отто Юльевич.
«Сейчас скажет, чтобы собирал вещички».
— Петя, — сказал Отто Юльевич, — посмотри те, пожалуйста, нет ли в вашей библиотеке книги Пири. Она должна быть на английском языке.
Я даже ответить не мог сразу. Понял, что остаюсь на «Сибирякове».
МЫ РЕШИЛИ ОБОГНУТЬ СЕВЕРНУЮ ЗЕМЛЮ
Мы решили обогнуть Северную Землю с севера.
До нас еще никто и никогда не пытался это сделать.
А у нас теперь была карта архипелага, составленная Урванцевым и Ушаковым.
Первый день было легко. Кругом плескалась чистая вода, и хоть бы одна льдинка попалась.
Вдали я увидел айсберг.
— Айсберг на горизонте, айсберг! — закричал я.
— Тихо, Петя, — перебил профессор Визе, — это остров Шмидта.
Этот остров Отто Юльевич и профессор открыли два года назад. Отто Юльевич тогда тоже в него не верил. Говорил, что это айсберг, а не земля.
Сейчас мы подошли к нему ближе. Он был покрыт ледяной шапкой. Ледник обрывался прямо в море. Над водой висела еще не оторвавшаяся ледяная гора — она-то через несколько дней и станет айсбергом, когда оторвется.
Погода прояснилась, и мы сделали измерение острова. Его площадь была 75 квадратных километров.
— Семьдесят пять километров — это уже кое-что значит, — говорили Отто Юльевичу. — У Наполеона был остров поменьше.
Льдин по-прежнему кругом не было. Вот что значит теплое лето.
— Льды появятся, — ответил капитан Воронин, — еще налюбуетесь. На небо-то посмотрите.
Оказывается, по небу можно угадать, где льды, где полынья. Ледяные поля отражаются в небе, и оно в этих местах становится белым.
На горизонте все небо было белым.
И точно, очень скоро показалась первая льдина. Она была истаявшая и медленно уходила от нас в сторону. Потом показалось сразу несколько льдин. Они были уже потолще, раскачивались на волнах.
А потом мы увидели кромку льда.
Ее уже не только можно было видеть, но и чувствовать, таким холодом от нее несло.