Валерий Воскобойников
АКАДЕМИК ШМИДТ
*
ЗОВ АРКТИКИ
ГЕРОИЧЕСКАЯ ХРОНИКА
© Издательство «Молодая гвардия», 1975 г.
О тех, кто первыми ступили на неизведанные земли,
О мужественных людях — революционерах,
Кто в мир пришел, чтоб сделать его лучше.
О тех, кто проторил пути в науке и искусстве.
Кто с детства был настойчивым в стремленьях
И беззаветно к цели шел своей.
Эта книга — о замечательном человеке, академике и путешественнике Отто Юльевиче Шмидте.
Эта книга — о походе ледокола «Сибиряков», который первым в мире прошел весь Северный морской путь за одну навигацию.
Эта книга — о тех, кто четыреста лет мечтал прорваться сквозь полярные льды, уходил в неизвестность, погибал, но помогал идущим за ними приблизить мечту.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
«Если бы знаменитые и славные мореплаватели — Колумб… Магеллан и многие другие, открывшие самые дальние страны и царства, — оставили свои намерения после первой, второй или третьей неудачной попытки, то впоследствии они никогда не достигли бы результатов своих трудов».
25 июня 1932 года в 2 часа дня профессор Отто Юльевич Шмидт вышел из дверей здания, где помещалась редакция Большой Советской Энциклопедии.
Он взглянул на чистое высокое небо, вдохнул летний нагретый воздух, улыбнулся, провел рукой по роскошной своей бороде и широкими быстрыми шагами направился к остановке трамвая.
В ту же минуту от стены дома напротив отделился молодой человек и пошел следом за ним, иногда даже обгоняя и внимательно вглядываясь в лицо профессора. В руках у молодого человека был огромный блокнот, какие носят художники.
Профессор был углублен в свои мысли и преследователя не замечал.
Кто-то, шедший навстречу, внезапно остановился, радостно раскинул руки, окликнул профессора, и они проговорили несколько минут.
Молодой человек в это время, выхватив карандаш и раскрыв блокнот, лихорадочно рисовал в нем, продолжая часто поглядывать на бородатого профессора.
Шмидт пошел дальше, и молодой человек, запахнув блокнот, опять последовал за ним.
Трамвай приблизился к остановке. Профессор вскочил в вагон. В середине были свободные места.
Вагон раскачивался. Профессор, сидя, записывал что-то в маленькую записную книжицу, а молодой человек стоял на площадке у окна, раскрыв блокнот. Его толкали, но он продолжал рисовать.
Несколько раз профессор неодобрительно посматривал в его сторону. Потом он вдруг поднялся и выпрыгнул из трамвая в тот момент, когда трамвай отходил от остановки.
Пока художник закрыл блокнот и собрался выпрыгнуть, профессора на улице уже нигде не было видно.
На следующее утро тот же молодой человек был первым посетителем в кабинете главного редактора Большой Советской Энциклопедии. Он пришел даже раньше секретаря, даже раньше главного редактора. В руках он держал тот же огромный блокнот.
В приемной старушка уборщица выметала пыль.
— Тебе к самому Отто Юльевичу? — спросила старушка.
— К самому. Он сегодня будет?
— Это тебе лучше знать, если он тебя вызвал. Отто Юльевич, он ведь многими делами управляет. И каждое дело — государственное. Ты не пугайся, — продолжала старушка, по-прежнему сметая с чистых подоконников. — Отто Юльевич зря ругать не станет. Если не виноватый, он сразу разберется. Или ты по северным делам?
— По северным, — ответил молодой человек.
Шмидт вошел в кабинет внезапно.
— Отто Юльевич, я к вам, — засуетился молодой человек. Блокнот чуть не выпал у него из рук. — Я — художник-карикатурист Петр Решетов. И… Вот ваш портрет.
Профессор на секунду удивился, но портрет взял и внимательно стал рассматривать.
— Это не карикатура, это даже не шарж… Это самый обычный парадный портрет, — сказал он с недоумением.
— Возьмите меня на «Сибиряков», Отто Юльевич, я вас очень прошу, — сказал вдруг художник дрожащим от волнения голосом.
— На «Сибиряков»?! — профессор улыбнулся. — Вон вы какой, оказывается.
— Отто Юльевич, я комсомолец. Я любую работу готов исполнять. Только возьмите в Арктику!
— Комсомолец — это хорошо. Но придется вам подождать до будущего года. Состав экспедиции на «Сибирякове» укомплектован месяца два назад. И художником не могу вас взять. У нас есть уже один художник.
— Отто Юльевич, меня знает ваш секретарь экспедиции — Муханов. Я любую работу готов делать. Ведь лучшие годы зря уходят, Отто Юльевич!
Профессор снова улыбнулся.
— Лучшие годы у вас будут всегда при себе.
— Ну возьмите хоть портрет на память. Я его вчера сделал на улице и в трамвае.
— Так это вы? Вчерашний? А я вас сразу не узнал. Портрет возьму, спасибо. А вас на «Сибиряков» взять не могу. До свидания.
В приемной уже дожидались очереди трое крепких мужчин.
— Вы по какому вопросу, товарищ? — спрашивал их секретарь.
— По личному. Нам бы в плавание записаться, на «Сибиряков».
КАК Я ХОТЕЛ НА «СИБИРЯКОВ»
Как я хотел на «Сибиряков» к Отто Юльевичу Шмидту!
Сколько раз я представлял себя рядом с ним на палубе. Знаменитый математик и путешественник и я — мы вместе впервые в мире пройдем весь Великий северный морской путь за одно лето, за одну навигацию.
Только теперь уже не мы, а — они. Они-то пройдут, я знаю. У них — Шмидт. У них капитан Воронин. Везучие люди. А я невезучий. Я останусь в Москве и будут читать в газетах про их плавание. Буду радио слушать каждое утро…
А все оттого, что мой план не удался.
— Попробуй поразить Шмидта, удивить чем-то сразу, — сказал мне мой знакомый, секретарь экспедиции Муханов. — К нему ведь по сто человек в день обивают пороги, и все просятся на «Сибиряков». А там — команда, плюс ученые и остальные — всего семьдесят. Свободных мест нет, ты учти.
И я учел.
С утра я ждал у дома напротив издательства, подстерегал его выход.
Я никогда не видел его в жизни, но газеты, журналы — сколько портретов печатали. Я изучил по портретам его лицо, каждый миллиметр, выражение глаз.
Конечно, если хочешь рисовать портрет, надо увидеть человека по-своему, а не так, как сотня фотографов до тебя. Художник, если он себя уважает, должен быть самостоятельным, н$ поддаваться тому, что делают другие рядом, иметь собственный глаз, свое отношение к натура. Это знает каждый.
Я слышал, что Отто Юльевич хорошо разбирается в искусстве, и мне было важно показать ему настоящую работу.
Я ждал у дома напротив весь день. Несколько раз мимо меня проходили милиционеры и подозрительно оглядывали.
Наконец вышел он!
Я шел за ним по улице, на ходу набрасывая портрет. Мне повезло — он сел в трамвай.
Вечером дома я сделал несколько вариантов. Выбрал лучший.