Карлыгаш села на землю, обхватила руками колени и закрыла глаза. Как драгоценные камни перебирала мгновения встречи с дочерью, стараясь надёжно сохранить их в памяти. Ветер донёс шуршание травы и чьи-то шаги. Карлыгаш насторожилась и вскочила, повернувшись в ту сторону. Сердце забилось пойманной птичкой. Егор. На этот раз не показалось, это был Егор. Завидев Карлыгаш, он кинулся к ней, прижал к себе, отстранил, вглядываясь, прошептал:
- Ты... Ласточка моя, неужели это ты? - опустился на колени, обхватил её ноги и уткнул голову в складки платья. Даже сквозь плотную ткань Карлыгаш чувствовала обжигающее дыхание. Она опустила руку на непокорные кудри мастера. Тоже почему-то шёпотом произнесла:
- Егор... - и растерялась. Встреча, о которой мечталось все эти годы, состоялась. Вот он, возлюбленный. Почему же нет бесконечной радости, счастья?
Егор поднялся, взял руки любимой женщины в свои. Вновь вгляделся в лицо:
- Ты стала ещё краше, Ласточка. И у тебя муж, - в голосе прозвучали ревнивые нотки.
- Муж и два сына, - кивнула Карлыгаш.
- Разве у нас с тобой не дочь?
- Дочь. Она растёт в приёмной семье. Её любят, - Карлыгаш, побоявшись расплакаться, быстро спросила о другом: - Как ты?
- Картину закончил яшмовую, по заказу губернатора. Представляешь: степь, красные и жёлтые тюльпаны и кони, гнедые, чёрные, белые. Летят, обгоняя ветер!
Карлыгаш залюбовалась полным вдохновения лицом Егора. После недолгого молчания спросила:
- А семья?
- Деток двое, пацанята, жена покорная... Да, незачем об этом. - Егор махнул рукой и внезапно заговорил горячо, прерывисто: - Ласточка моя... Давай с тобой убежим, возьмём дочь и убежим... Меня в Екатеринбург на завод звали мастером по яшме, дом обещали, денег не меряно... Бежим... Сейчас... Судьба наша - быть вместе!
Карлыгаш широко раскрыв глаза смотрела на Егора. Осознаёт ли, что предлагает? Он готов бросить семью, забрать дочь у тех, кто любит девочку, уверен, что и она бросит сыновей, готов пожертвовать всем... кроме яшмы. Неужели так изменился за это время? И тут жаром обдало воспоминание. Она, гордая ханская дочь, стоит на коленях перед возлюбленным в приспособленной под мастерскую юрте. Молит: «Бежим! Сейчас! Наша дочь уже шевелится, ещё немного, и станет видно живот. Отец уехал, а брат доверяет мне. Пока ничего не знает. Бежим!» А в ответ: «Я дал слово твоему отцу, что управлюсь к началу лета. Слово мастера! Никто не скажет, что Егор Белов не держит обещанья. Нам нельзя бежать сейчас. Приедет хан, и я сосватаю тебя. Не страшись, Ласточка».
Нет, Егор не изменился. Изменилась она сама. Больше не приводила в восторг верность мастера своему делу. Появилась мысль, которая раньше ни за что бы не возникла: «А звал бы он меня так же, если бы не была завершена картина?»
Егор нетерпеливо спросил:
- Согласна, ненаглядная моя?
- Нет, Егор.
- Но почему? Почему?!!
- Потому что не оставлю сыновей. И потому, - тут Карлыгаш произнесла то, что осознала только сейчас: - Потому, что я люблю своего мужа.
Егор отшатнулся и дёрнулся, словно от удара. Даже в наступивших сумерках было заметно, как побледнело его лицо.
- Нет, неправда, не можно так! Ты моя! Моя! - Он схватил Карлыгаш за плечи и яростно затряс. - Моя! Слышишь? Никому не отдам!
Собрав всю волю, подавив жалость, женщина резко приказала, как камчой стегнула:
- Отпусти!
Егор послушался, вспышка ярости прошла так же внезапно, как и началась.
- Но как же так, Ласточка? - спросил жалобно.
Прощай, Егор, - Карлыгаш провела рукой по щеке бывшего возлюбленного и побрела прочь. Пройдя несколько шагов, не выдержала и обернулась. Показалось, между ней и мастером преграда из воздушного шёлка. Карлыгаш мысленно произнесла: «Спасибо, Лунная красавица. Ты позволила заглянуть в будущее и встретиться с прошлым». Она печально улыбнулась. Прошлое тоже взяло свою дань - там осталась первая отчаянная горькая любовь.Женщина распрямилась, подняла голову и ушла, больше ни разу не оглянувшись.
Глава пятнадцатая. Жизнь пёстрая, как яшма
Егор просидел около киргизских могил всю ночь. Вернулся домой, когда коров уже выгнали в стадо. Матрёна во дворе вешала на верёвки бельё. «Когда постираться успела? — мелькнула мысль. Царапнуло чувство вины: — Видать, не спала, бедная». Жена повела себя неожиданно. Выпрямилась, уставила руки в боки и грозно спросила:
— Где шлялся, ирод?
Чувство вины сразу пропало. Как смеет вот так, с ним, с главой семьи? Вчера только каждое слово ловила, а это поди ж ты!