***
Тихое посапывание с кресла успокаивало. Мокрая одежда неприятно липла к телу. Хотелось как можно скорее избавиться от неё. Только поэтому Элайджа и отправил кошку на кресло, хотя совершенно не хотелось выпускать рыжий комок из рук.
Он проснулся совсем недавно. Точнее, его разбудило мяуканье. И это было немного странно. До этого кошки не раз появлялись в округе, но вот на их голоса он не обращал никакого внимания. Этот же больно ударил по ушам. Спросонья, он вначале и не понял, что именно его разбудило. А вот потом… Решение забрать животное в номер показалось ему правильным.
Сейчас же, стоя под тёплыми струями и смывая с себя дневную усталость и ледяное прикосновение дождя, всё это выглядело немного странно. В конце концов, он вампир, какое ему дело до брошенной кем-то из людей кошки? Тишина и покой в этом городке вполне устраивали его. Он не трогал ведьм, не убивал людей и оборотней.
Он даже не стремился воссоединиться с семьей. Раньше он ни за что бы не оставил родных — Хейли и малышку Хоуп. Но то, что произошло с ним больше года назад, изменило всё. Иногда по ночам ему снился синий свет, только вот он прекрасно помнил, что тот значил. Дух мёртвой ведьмы, что они с таким трудом разделили, по-прежнему был угрозой для всего живого, и если бы не это и не заклинание Винсента, то он сейчас находился бы рядом с родными.
Тогда им удалось выгнать дух из Хоуп и разделить его на несколько частей. И вот теперь, в каждом из первородных обитала частичка кровожадного и безжалостного призрака.
Им пришлось разъединиться. «Всегда и навеки», — девиз их семьи канул в лету. Только вот Элайджа не жалел об этом. На сердце было спокойно, ведь он знал, где и с кем проводят время остальные члены семьи.
Раньше он бы рвался к ним. Но, благодаря Марселю и одному древнему заклинанию, в этом не было нужды. На душе полный штиль, а в мыслях — порядок. И пускай Ребекка развлекается в компании Марселя, а Никлаус снова разрывает людей на части, у него нет того щемящего чувства неправильности и желания защитить их, что непременно бы возникло, не обратись он тогда к Марселю.
Кошка спала, когда он вернулся в комнату. Рыжая, словно летнее солнышко, зверушка, к которой так и хотелось прикоснуться. Элайджа этого решительно не понимал. В момент, когда он взял её на руки, по телу пробежал разряд тока, и это показалось ему немного странным. Словно кошка — это нечто большее. Только вот это чувство быстро прошло.
Сон не шёл. Не то чтобы он очень этого хотел, скорее даже наоборот. Там, во тьме, гуляли чудовища. И дело было не только в частице духа древней ведьмы, что сейчас находилась в нём. И не в том, что иногда, когда сон становился слишком глубоким, дух пытался убедить его в необходимости разыскать остальную часть семьи. Случалось это редко, но каждый раз оставляло неприятный осадок.
Причина нежелания спать крылась в другом. Воспоминания о смерти — вот что преследовало его. И коридор со множеством дверей. Дверей, которым лучше всего оставаться закрытыми. Ведь внушение Марселя вкупе с заклинанием Винсента сделали своё дело, и эти двери были огорожены барьером, через который ему было не проникнуть. Там, за ними, заперты его чувства и желания. Если хоть одна из них окажется открытой, то кто даст гарантию, что он сможет удержаться и не отправится на поиск родственников?
Там любовь, счастье, надежда. Там воспоминания — светлые и не очень, приятные и мрачные. Там то, что дарит счастье и причиняет боль. Элайджа даже не мог сказать, открытия какой двери он боялся больше всего — той, за которой свет, той, что покрыта белой краской, или той, что украшена ёлочными игрушками. Или той единственной, побывав за которой, Хейли пожелала расстаться с ним. Той, на которой висит амбарный замок. Той самой, за которой прятался он настоящий, после того, как Пустая убила его.
Попробовав почитать собственный дневник, Элайджа быстро понял, что ни к чему хорошему это не приведёт. Ненужны сейчас мысли и воспоминания, которые вспыхивали в сознании, стоило только погрузиться в чтение. На этих листах была история — его и его семьи. И как бы то ни было, но читая, он невольно вспоминал прошлое. Отбросив дневник в сторону, он бросил короткий взгляд на синтезатор, что стоял у стены. Музыка, как и прежде, стала его отдушиной, даже больше, чем раньше. Сейчас он играл не только для себя — частенько заглядывая в клуб, возле которого он находил новую соседку по комнате. Только вот сейчас не время. Люди спят. Ему и самому бы не помешало вздремнуть…