- Эдуард! Двадцать пять вёсен минуло в этом году с тех пор, как ты появился на свет. Ума, видать, нажил недостаточно, раз младших задираешь?! - гремел распалившийся князь, нисколько не смущаясь лишними ушами и не жалея мрачнеющего Шереметьева. - Из-за чего вы дрались?
- У него слишком длинный язык, Ваше Сиятельство. - бретёр неохотно указал на меня. - И как бы это смешно не прозвучало: он первый начал!
Несдержанный ржач. Иного определения подобрать под смех немногочисленных окружающих я бы не смог при всём желании.
- А ну цыц! - осадил весельчаков князь, - Вздор! Даже я знаю, что дрались из-за бабы!
Простота нравов и склонность называть всё своими именами - именно эти качества импонировали мне в столь малознакомом человеке, с которым мне только раз довелось недолго поговорить.
- Может, хоть ты признаешься? - обратился ко мне Константин Ильич.
- Так ведь... Вы же и так всё знаете, Ваше Сиятельство. - удивился я заданному вопросу и непонимающим взглядом зашарил вокруг, пытаясь отыскать глазами "предмет" конфликта. Но той поблизости не оказалось. - Разве что не "баба". А баронесса Бладштайнер. Этот невоспитанный модник в кружевах её оскорбил.
- А ты, значит, вступился... Молодец! - покивал головой Константин Ильич. - А в бубен ему, зачем зарядил?
Неожиданная постановка вопроса вынудила меня закашляться. Скрыть ироничную улыбку за обострившейся простудой не удалось. Однако князь только добродушно улыбнулся и как-то неопределённо взмахнул рукой, словно призывая меня не медлить с ответом.
- Нечего было угрожать и дёргаться. - пояснил я, разглаживая на обнажённом торсе пластырь, прикрывающий очищенную и зашитую рану на рёбрах. - У нас в Империи с этим строго. Не думаю, что в этом обычаи хоть сколько-нибудь различаются.
- Он спровоцировал меня! - взвился оскорбленный Эдуард, но, натолкнувшись на пристальный взгляд князя, тут же осел на занимаемое им кресло обратно.
- Да. И что? Разве ты стал бы слушать подростка? - лениво парировал я. - А теперь слушаешь как миленький. И перед баронессой повинишься. Ты чего вообще к ней прицепился?
Атмосфера в гостиной довольно резко изменилось - со всех сторон ощутимо пахнуло любопытством. Деланное безразличие на лицах и безучастные тихие разговоры между собой не просто не маскировали его, наоборот, оттеняли настолько, что интерес окружающих чувствовался ещё сильнее.
Высший свет везде одинаков. Что в Японии, что в России люди одинаково падки на сплетни...
- Не твоё дело, Хаттори. - огрызнулся Шереметьев.
- Это МОЯ женщина. - неожиданно для самого себя заявил я. - А значит и МОЁ дело.
Человек говорит правду в тот момент, когда не понимает, что именно он говорит.
- Шустрый малый! - хмыкнул князь, поглаживая свою бороду. - Когда ты всё успеваешь, Леон?
- Этого не может быть. - категорично мотнул головой Эдуард и вскочил на ноги. - Её отец дал согласие на наш брак!
- А она? - автоматически спросил я, с трудом удерживая прежнее выражение лица.
Мой недавний противник заметно стушевался. И тогда его добил князь:
- А за баронессу в качестве приданного прииски, поди, дают?
У Шереметьева заалели уши. Мужчины в гостиной стали переглядываться и своеобразно ухмыляться. Ехидно и насмешливо.
- Это неважно! А ты, Леон Хаттори, не смей называть баронессу Бладштайнер своей женщиной!
- Иначе что? Вызовешь меня на дуэль?
- Довольно! Охолоните, молодые люди! - прервал наши пререкания князь. - Баронесса, внесите, наконец, ясность...
Как и когда она появилась в гостиной, так и осталось для меня тайной. Спокойная, отчуждённо прекрасная и недоступная, Алекса медленно приблизилась к князю и склонилась перед ним с изяществом опытной придворной дамы:
- Ваш Сиятельство, рада приветствовать Вас. Позвольте спросить: о какой ясности Вы говорите?
Старый князь задумчиво смерил девушку взглядом, учтиво кивнул в ответ на её приветствие и, повернувшись ко мне и Шереметьеву, сказал:
- А у вас губа не дура, молодые люди...
Алекса медленно выпрямилась и терпеливо ждала, когда князь снова заговорит с ней. А я... Я откровенно любовался ей, пользуясь моментом, и вёл внутренний диалог, пытаясь понять причину такой своей реакции на неё.
- Ясность, баронесса, требуется не мне. А этим молодым и горячим забиякам, что чуть не испортили праздник. Один утверждает, что является Вашим женихом, другой, так и вовсе объявил Вас своей женщиной! - тем временем говорил князь Морозов. - Боюсь, если Вы не расставите всё по своим местам, они рано или поздно повторят поединок. И не факт, что всё закончится малой кровью...