- Пробуждённый? Мне он тоже пригодился бы, - упёрся медикус. Во все времена они ревностно отстаивают спасение жизней и не боятся даже власть имущих и вышестоящих, когда речь идёт о жизни пациентов. Правда, это утверждение верно лишь для здорового общества. - Я благодарен тебе за помощь, теперь нам будет гораздо легче работать, но всё же, людей не хватает, сам видишь, что и капсарии делают трепанации.
Все уже давно вернулись к работе, лишь краем уха слушая нашу скрытую перебранку.
- Хорошо. Помогу ещё раз. Освобожу от части работы, - видимо, моя добродушная улыбка чем-то напугала медикуса так, что он даже сделал шаг назад.
- Не тому богу вы возносите молитвы, - сказал я, стараясь не улыбаться. - Сервий, Спурий, если кто-то попробует мне помешать - прирежьте.
Сказал я строго, да и рожи вояк не подразумевали того, что они могут ослушаться меня. Впрочем, когда люди услышали слова гимна, то опять бросили работу и оцепенели, пребывая в мистическом трепете, граничащем со страхом. Мой голос от этого не дрогнул, когда ещё мне предоставится шанс испытать тот гимн вполне законно, чтобы меня не покарали за это?
Морс беспощадный! О, Непреклонный!
Неотвратимой кончины предвестник.
Только Юпитеру ты покорился.
Тайною смерти владеешь: она неизбежна.
Локон волос отсекая небрежно,
Прочные нити судьбы обрываешь, суровый!
Сон навевая, подобие смерти,
Срок назначаешь в забвенье отправить
Душу и тело.
Жалости даже к младенцам, о, Морс, не питаешь,
Словно колосья срезаешь нас, недостойных.
Смертных мольбы не смягчат твою поступь.
Все же взываю: помедли с приходом!
Забери лишь тех, чья судьба с тобой повстречаться в ближайшие часы!
Последняя строчка не входит в «официаьный текст», зато выражает цель, по которой я обратился к такому могучему и пугающему богу.
Около четверти объектов, пребывающих в гипнотическом сне, исчезли с моего «радара». Я так и сказал медикусу:
- Всё. Безнадёжных больше нет. Могу я забрать капсария?
Эх, и зачем я использовал то же слово что и в последней части гимна? «Забери», обращённое к Морсу, и «заберу», сказанное про капсария соединились в разуме всех свидетелей и отразились ужасом. Ауры всех вспыхнули, особенно медикуса.
А вот капсарий почувствовал обречённость и подошёл ко мне, склонив голову.
- Так. Времени нет. Ближе подойди! - приказал я и ткнул в несколько точек мужчины. Довольно молодой, чуть за двадцать ему наверное.
- Как тебя звать? - капсарий глазел по сторонам и, кажется, не услышал. Да и рот его слишком широко открылся, чтобы быть способным что-то сказать.
- У этого ещё одна рана, Септимий, - он обратился к кому-то из коллег. Я проследил за направлением его взгляда и заметил, что и в самом деле в аурном зрении видна скрытая травма.
Хорошо. Не тупой, раз сам понял, что он теперь видит.
- Его зовут Аппий Катон, - ответил медикус, и это пробудило капсария. Услышав своё имя, он повернулся ко мне и опять впал в оцепенение. Ясно. Сферу разглядывает.
- Восхищён тобой, Назон, - это когномен медикуса. Честно говоря полное имя я забыл. Все нему по когномену обращаются, ибо очень подходит. Он и в самом деле очень носат, - я всех своих подопечных не помню по именам.
«Главврач» только развёл руками. Мол, учись, сопляк.
Только я сознательно избегаю запоминания, чтобы легче было на душе. Как бы мои боги-покровители не подавляли мою мораль и эмоции, но осадочек копится, хоть я и вру даже самому себе, что это не так.
- Аппий, за мной. Сервий, помоги ему. Лукулл нас уже, наверное, заждался.
Так и оказалось. Вокруг палатки уже выставили отцепление, чтобы никто не мог подслушать, что происходит внутри. Три десятка триариев взяди в кольцо место будущей операции, а близстоящие палатки, попадающие в оцепление, уже перенесли за него.
Внутри нас уже ждал голый Квинт Лициний Лукулл, будущий метатель молний. Донор тоже ждал своей участи лишённый одежды. Жаровня ещё не успела накочегарить как следует, но наш трибун человек военный, к холоду привычный. Да и спать ему пора, хе-хе.