— Он тонет! — крикнул Бергенхем.
Но Хальдерс был уже в воде.
Хулиганов взяли, Хальдерс переоделся в сухое, но рубашку надевать не стал. Они сидели на лавке рядом с полицейским управлением. Бергенхем устал, как никогда в жизни.
После шума и крика, сопровождавшего выезд на задание микроавтобусов с кинологами и патрульных машин, на площади Эрнста Фонтелля царила тишина. Половина четвертого утра, еще темно, но по-прежнему жарко.
Двадцать три градуса. Ночью. Во второй половине августа!
— Когда среднесуточная температура превышает двадцать один градус, климат считается тропическим, — после долгого молчания заявил Хальдерс.
— Откуда ты знаешь?
— Анета рассказывала. Кому и знать, как не ей.
В темноте Бергенхем не разглядел — улыбается Хальдерс или нет.
Он посмотрел на небо. Начинало светать. Если не везде, то над зданием страховой компании — точно. Проехало такси. Потом появилась патрульная машина и, не выключая фар, остановилась перед входом в управление.
— А какого хрена они фары не гасят? — Хальдерс с силой втянул ноздрями воздух.
Водитель патрульной машины завел мотор, но с места не сдвинулся. Через две минуты Хальдерс встал и направился к нему.
— Ты что, спятил, снют[3] поганый?
Какое-то бормотание, и опять голос Хальдерса:
— А ну, повтори, что ты сказал!
Бергенхем вскочил, подбежал к машине и схватил Хальдерса за локоть как раз в тот момент, когда он собирался ударить водителя. Полицейский вышел из машины.
— Он что у вас, ненормальный?
Хальдерс изворачивался и пихался, пытаясь вырваться, но Бергенхем был сильнее и к тому же лучше тренирован.
— Кончай, Фредрик!
— Забрать в «обезьянник»? Он что, пьян?
Хальдерс перестал сопротивляться.
— Устал, — сказал Бергенхем. — Была тяжелая ночь.
— Я его знаю… Он из уголовки.
— Я никуда не ушел, — прошипел Хальдерс. — Можешь обращаться прямо ко мне.
Полицейский не ответил. Ему было за пятьдесят. Весь его облик излучал спокойствие и надежность. Небрежно козырнув, он сел в машину. Его напарник за все время не произнес ни слова. Спал, что ли?
Полицейский развернулся и поехал в направлении южной дороги.
— В Гетеборге холостой ход не больше минуты! — крикнул ему вслед Хальдерс.
Тот махнул рукой.
— Не срывай злость на коллегах.
— Надо было выпустить пар, — виновато сказал Хальдерс.
— Вечером ты держал себя в руках.
— Анета это заслужила.
Бергенхем не ответил. Ничто в мире не вечно, подумал он.
Через три минуты в патрульную службу поступил сигнал. Такой же звонок раздался и у дежурного по управлению, в двадцати пяти метрах от Хальдерса и Бергенхема.
Убита женщина.
Лето кончилось. Рабочий сезон начался. Открыл его еще один телефонный звонок — в квартире у комиссара полиции Эрика Винтера, ровно в четыре часа утра.
Он снял трубку и назвал свое имя.
6
Винтер издалека увидел множество синих проблесковых огней. Только вертолета не хватает, подумал он.
Он проехал под виадуком, мимо зоны отдыха в Каллебеке и поставил машину прямо на дороге, не доезжая до парковки, как можно дальше от места происшествия. Их и так слишком много. Два техника-криминалиста — это хорошо, их начальник… еще лучше, судебный медик — совсем замечательно. Но и достаточно! Он мог бы допустить присутствие какого-нибудь любопытного парня из полиции порядка, ну, скажем, обнаружившего тело, но остальные-то зачем топчутся вокруг жертвы?
У оцепления стоял полицейский — очень молодой и очень бледный. Эрик показал удостоверение. С юга подул горячий ветерок. Скоро рассветет.
— Ты первый приехал?
— Да. Мы получили сигнал и сразу отреагировали.
— А кто звонил?
— Вон он сидит, — кивнул тот в темноту.
На фоне медленно светлеющего неба Винтер различил силуэт. На въезде висел плакат — перечеркнутый домик на колесах и надпись: «Парковка кемперов запрещена».
— Оцепление поставили?
— Да.
— Хорошо. А как с машинами?
На парковке стояло пять автомобилей, не считая двух патрульных и еще двух, на которых прибыли криминалисты.
— Что?
— Машины взяли?
— В каком смысле — взяли?
— Записали номера? Проверили владельцев?
— Еще нет…
— Вот и займись. Остальные, как видишь, при деле. Кто-нибудь здесь был, когда ты подъехал?