И однако слова Искандера заставили его задуматься. Ему стало неприятно. «Действительно ли я люблю Себле? Или?.. Может, Искандер прав?» К чему могут привести их отношения? Сирак не мог ответить на этот вопрос. Он стоял посередине комнаты, понурив голову, и чувствовал, что попал в западню. Но сейчас он больше думал о Себле, чем о себе. «Есть ли в нашей жизни на самом деле место десяти заповедям? Все мы их заученно повторяем, а сами не верим ни одному слову. Они не являются законами ни для кого из нас», — размышлял Сирак, когда в дверь постучали.
— Минута в минуту. — Себле обняла его.
— Как я соскучился! — Он нежно прижал ее к себе.
И опять запели птицы. Горы застыли торжественно, как на богослужении. Ярко пылают свечи в храме. Туманная дымка на горизонте поднимается, как струйки курящегося ладана. Вздымается и падает морская волна. Жизнь, которая медленно проплывала мимо, снова на мгновенье бросила свой якорь… Тишина. Молчание.
— О, что за жизнь! — сказала Себле.
— Прекрасная жизнь, — отозвался Сирак.
— Но слишком короткая.
— И прекрасно, что короткая.
— Почему же?
— Если бы она не была столь краткой, мы бы ее не ценили так.
— Удивительно, ничто тебя не огорчает! — чуть помолчав, сказала Себле.
— А что должно огорчать? — удивился Сирак.
— Я имею в виду твое отношение к любви и жизни.
— Вот потому-то писатели и не достигают зрелости.
— А как ты ко мне относишься? — спросила Себле.
Он помолчал.
— Ты представляешься мне теплым лучом утреннего солнца.
— Не завидую женщине, которая попадет в костер твоей любви.
— Почему?
— Сгорит. Ты ее сожжешь. Ты заставляешь себя любить, а сам, кажется, остаешься холодным.
Он молча поцеловал ее в лоб…
Она лежала на его руке. Он боялся пошевелиться. «Ну и что дальше? Жизнь действительно дана на радость нам или она насмешничает над нами? Что она — реальность или химера? Может, мы в раю для дураков?» — думал Сирак. Себле подняла голову и спросила:
— Ты знаешь госпожу Алтайе?
— Кого, кого?
— Госпожу Алтайе…
— А, тетушку Алтайе? — Ее золотой зуб мелькнул у него перед глазами. Он увидел, как она выжидает, навострив уши, прислушивается, где мелют нынче кофе. Увидел ее длинный нос, издалека улавливающий запах ладана. Едва успевают снять с очага закипающий кофейник, как появляется ее длинная фигура с неизменной кофейной чашкой, завернутой в красный платок. — Знаю, знаю. Это наша соседка. Кстати, своего Агафари я нашел благодаря ей. — Он немного приподнял подушку. — А ты ее откуда знаешь?
— Тетушку Алтайе я помню с детских лет, — сказала Себле. — Мы были соседями. Она приходила всегда, когда в доме садились пить кофе. И чашку свою приносила. Она и теперь иногда меня навещает. А как она говорит, шутит! Сколько в ней остроты! Знаешь, что она говорит, когда видит молодого человека? «Вот молодость и красота, что спешит в жизнь, а я, Алтайе, спешу к своей могиле. И пути наши пересеклись». И никогда не забудет поплевать, чтобы не сглазить.
— Да, интересная женщина эта тетушка Алтайе! Недавно весь квартал подняла на ноги. Не помню, чтобы когда-нибудь мое сердце было тронуто так, как в тот день. Я уже собирался уходить на работу, как вдруг раздался душераздирающий крик. Цегие узнала голос тетушки Алтайе. «Может, она получила печальное известие о смерти кого-нибудь из близких?» — сказал я. «О чем ты говоришь? У нее нет ни одного родственника», — ответила мне Цегие, и мы побежали к дому Алтайе. Около него толпились соседи. Тетушка Алтайе выла, схватившись за голову. «Ой, что я увидела сегодня! — причитала она. — Только теперь я поняла, что жизнь моя — жалкая горстка пепла…» И что же, ты думаешь, было причиной таких страданий? Увидев, что под крышей ее дома голубка вывела птенцов и кормит их, тетушка Алтайе подумала о своей одинокой, бесплодной судьбе, которую и стала горько оплакивать. Я удивился и спросил ее: «Неужели вы никогда не видели, как птица кормит своих птенцов?» — «Ну что ты, сынок! Видела, всю жизнь видела, но смысл этого поняла лишь сегодня», — сказала она и залилась слезами. «Какой смысл?» — недоумевал я. «Смысл моей жизни бесплодной, которая теперь в руинах. Что подарила я миру? Ничего. Ведь бог и мне дал чрево, а я осталась камнем бесплодным!»