Когда в следующий раз она пригласила меня к себе в гости, я сказал: «Ты с ума сошла! Я был так дерзок с твоим отцом, что, если еще раз появлюсь у вас, он прикажет высечь меня. А у ваших слуг тяжелые кулаки, так что не хотел бы я попасть им под руку». Она засмеялась. «Напрасно ты так думаешь. Папа остался о тебе хорошего мнения. Он так и сказал: «Где ты нашла такого упрямца? Он не из тех, которые только поддакивают и кивают. Такого ты ни разу не приводила в дом. Парень начитанный. Но взгляды его ошибочные. Я должен образумить его». Короче, я опять пришел к Марте и опять спорил с ее отцом. О чем мы только не говорили: и о Марксе, и о теориях буржуазных политэкономов и философов. Отец Марты никак не соглашался, что движущая сила исторического развития — борьба классов, что историю творит народ. «Что ж, по-твоему, мои тридцать лет на государственной службе — ничто для истории? Оставь ты свои разговоры о народе. Народ идет туда, куда его ведут. Элита определяет развитие общества. Но молодое поколение неблагодарно. Не знаю, право, откуда вы появились такие?» — шумел он. Но и я не уступал.
«Народ — творец истории, но это не означает, что личности не играют в ней своей роли. Главное, чем определяется их роль, — это какие классы они представляют», — сказал я.
«Кстати, а почему ты оказался здесь?» — неожиданно спросил отец Марты. Я не понял вопроса. «Я хочу сказать, что люди приходят сюда не без причины. Приходят, так сказать, в поисках материнского молока, как к кормилице. И этой кормилицей являюсь я. Сколько людей просят меня окрестить их детей! А ведь полно безработных священников. Одни обращаются ко мне для того, чтобы я покровительствовал им. Другие просят моей поддержки в продвижении по службе, в получении наград. Сколько людей обивают мой порог, чтобы я походатайствовал за них, защитил их! Но у тебя иная цель. — Услышав эти слова, я замер. Меня прошиб пот. — Ты приходишь, чтобы сердить меня. Не так ли? Ты лучше меня знаешь историю, особенно историю Эфиопии. Но упрямство и дилетантство еще не есть знания. Жизнь учит больше, чем книги. С этим-то ты должен согласиться. И я буду не я, если не смогу убедить тебя в этом».
Сирак замолчал.
— Прости меня! — вдруг сказал он.
— За что? — удивилась Себле.
— Я увлекся и слишком много тебе наговорил. Но я рассказал тебе о спорах с тестем, чтобы показать, как складывались наши отношения с Мартой.
— Я поняла: с отцом разгорались дуэли, а с Мартой — любовь. Ну, а что было потом?
— А потом мы с Мартой заговорили о женитьбе. Я спросил, читала ли она «Неравный брак» Мэнгысту Лемма[59], и предложил остаться друзьями.
«Почему же? Я ведь собираюсь замуж за человека, а не за деньги и титулы. Этот человек — ты. А деньги у меня есть. У нас будет свой дом. Ты будешь писать и… любить меня. Что может быть лучше? Ты, наверное, не сможешь любить равно меня и свои книги. Я понимаю, что литература будет твоей первой любовью, и мирюсь с этим. Я не настолько самовлюбленная и ревнивая, я не стану посягать на всю твою любовь. Надеюсь, что у тебя хватит времени на нас двоих». Так она говорила мне во время свиданий. Любовь наша крепла. Но было нелегко. Чего только не делалось, чтобы разлучить нас.
— Ее родственники мешали?
— Не столько они, сколько другие претенденты на ее руку. Они пытались поссорить нас. «Как ты можешь оскорблять себя и свою семью, появляясь повсюду с этим порочным человеком, который не раз ночевал в притонах Вубие Бэрэха?[60]» — говорили они ей.
— А ты действительно ночевал там? — удивилась Себле. Сирак усмехнулся.
— Бывало. Но не распутничать ходил я туда. Я писал книгу о жизни Вубие Бэрэха. А ведь чтобы писать о предмете, надо его знать.
— И эта книга вышла?
— «Ночь без конца»? Нет. Так и лежит в столе. Но когда-нибудь обязательно выйдет. Марта тоже спросила меня, правда ли это. Я не скрыл, рассказал, почему бывал там. Она меня поняла. Но отец, как она мне сказала, очень рассердился. И без того все настраивали его против меня. «Что он решит, как ты думаешь?» — спросил я ее однажды. «Он уже решил… послать меня учиться за границу», — сказала Марта вся в слезах. Меньше чем через месяц она уехала в Англию. Я не мог с этим смириться и решил немедленно ехать вслед за ней. Стал добиваться стипендии. Мое заявление приняли в Кембриджском университете. Я получил билет и отправился за паспортом. Сначала мне сказали прийти послезавтра, потом через неделю, потом еще через неделю… Я все понял.